«Поехали с прогулки на дачу Георгия, где пили чай…» — мысленно повторял цитату Вредлинский. И вновь почти непроизвольно стал искать аналогии.
«Что бы это значило? К какому Георгию мне придется идти пить чай? А-а! Понял! Возьму-ка да и заверну после заседания к Жорке Крикухе. У него, возможно, не только чайком побаловаться можно, но и сто грамм принять…» Вредлинский поймал себя на том, что разговаривает сам с собой и уже пробормотал что-то вслух.
Хорошо еще, что охранник Стас следовал за ним по установившемуся правилу метрах в пяти сзади и вряд ли что слышал. А то бы подумал, будто хозяин впадает в маразм…
«И то правда, пора с Жоркой повстречаться. Столько лет вместе трудились. Ведь львиную долю моих сценариев — почти двадцать штук! — довел до экрана именно он, режиссер Георгий Петрович Крикуха. Но вот месяц и не звонит, и не показывается. Хотя до этого то к себе зазовет с семьей, то от нас его не выгонишь. Понятно — давний вдовец-однолюб… И бездетный, скучно одному дома. К тому же говорил, будто в последнее время почти ничего не снимает, якобы нет хороших сценариев. На самом деле, поди-ка, дело не в сценариях, а в продюсерах…»
Это при Советах можно было ставить нравственные, умные, оптимистические фильмы без голых баб и стрельбы. Причем Крикуха умел найти в сценариях Вредлинского, которые тот чаще всего писал, ориентируясь на текущую конъюнктуру, некие идейные перлы, о которых сам Эмиль Владиславович не догадывался. И фильм, подчиненный той идее, которую Крикуха выцеживал из посредственного, а то и вовсе пустопорожнего сценария, в готовом виде выглядел вполне приличным, а иногда даже выдающимся. Но при этом Жора никогда не утверждал, будто это он «вытащил» фильм с никудышным сценарием. Напротив, прочтя сценарий и узрев в нем некую серьезную идею или тему (совершенно не подразумевавшуюся Вредлинским), он мог позвонить в два часа ночи и заорать в трубку:
«Старик, я тебя понял! Слушай, ты гений! Ты такое увидел…» После чего полчаса или час мог пересказывать зевающему сценаристу, что он, собственно, увидел в сценарии. Однако уже после этого, первого разговора Вредлинский как-то непроизвольно начинал думать, что с самого начала закладывал в сценарий нечто весьма умное и неординарное. А потом, выступая где-нибудь перед публикой, без ложной скромности присваивал себе авторство этой идеи.
Сейчас Крикухе было туго — можно не сомневаться. Если б хоть кто-то предложил ему сейчас самый дурацкий порнушно-бандитский сценарий, а самое главное — деньги на постановку, он бы наверняка сделал такую конфетку, что можно в Канны посылать, а то и на «Оскара» номинировать. Возможно, он втайне надеялся, что Вредлинский ему что-нибудь предложит или замолвит словечко перед Мануловым. Но сам просить и умолять не стал — должно быть, скромность не позволяла. Поговорить, что ли, с Пашкой? Может, есть какой-нибудь шансик?