— Я сейчас зашью рану, так что не дергайся, а то шов получится некрасивый.
— Ты с ума спятил? — сидя абсолютно неподвижно, вопила я, пока леший накладывал шов. — Руку разрезал, засунул в рану какой-то абсолютно негигиеничный гербарий, который черт знает на какой свалке вырос, не говоря уж о том, что полночи в старых башмаках валялся! Знаешь, чего после этого бывает? Гангрена! А потом руку отчекрыжат!
Все это я выпалила на одном дыхании, а замолкнув, поняла, что боли не было — на месте разреза осталось только ощущение тепла и легкого покалывания. Архип сделал последний узелок, обрезал нитки и пояснил:
— Ну вот, когда цветок папоротника растворится в крови, ты, если верить легендам, сможешь прикосновением руки открывать любые замки, понимать язык зверей и птиц, находить клады, видеть истинное лицо людей и нелюдей. Только тебе придется пожить у нас дня три, пока я тебе шов не сниму. В вашу человеческую больницу с ним вряд ли стоит показываться.
— Да, я останусь, — задумчиво произнесла я. — Мне еще надо кое-что сделать здесь.
— Дедуля, — донесся из сеней счастливый голос Макара, — операция «Сенокос» провалилась полностью! Вера сбежала, я искал ее в лесу, но не на…
Зловредный недоросль показался на пороге да так и застыл, заметив меня. Кажется, папоротник уже начинал действовать. Я посмотрела на Макара и отчетливо увидела его истинное лицо — лицемер и веролом. Кстати, последнее слово никак не связано с моим именем…
Вместо трех дней я провела у Архипа десять. За это время у меня сложились приятельские отношения с самим лешим, неплохие — с русалками и уж совсем теплые — с Полканом, который даже помог мне провернуть небольшую мистификацию неподалеку от одной из ближайших деревушек. Дракон просто показался двум тамошним рыбакам. А тут поблизости оказалась внештатный корреспондент газеты «КРАЙняя мера» Верочка Цветкова. За бутылкой водки рыбаки с удовольствием рассказали о том, как из реки выплыл огромный змей и попытался их сожрать. Этот рассказ вкупе со смутной фотографией, запечатлевшей то ли плывущую корягу, то ли гребень дракона, должен был просто сразить Евгения Ильича и оправдать мое долгое отсутствие в «КРАЙней мерс».
Мы подружились и с оборотнем, который практически полностью оправился от ожогов и запаха «Дебеля». Теперь Вульфыч, уморительно похожий на счастливого щенка, носился по поляне за бабочками и играл в прятки со мной и русалками. Обычно, как я поняла, его в такие игры не брали, потому что он мог отыскать кого угодно по запаху. Но пока нюх оборотня восстановился не полностью и Вульфыч познавал прелесть жизни без запахов.