Рамирес был в черном кожаном пальто до пят, под открытым воротом рубашки-гольф поблескивала массивная золотая цепочка. Плечи широкие, талия тонкая. Одарил Джека ярко сверкнувшей широкой улыбкой, продемонстрировав коронки, пока темные глазки бегали, разглядывая все детали парадного вестибюля: морозные стекла в дверях, хрустальную люстру, медные перила лестницы, ведущей на второй этаж.
Джек вручил ему карточку — точку копию карточки Долорес, только с именем Дэвида Джонса, — совершил с ним обход, почти полностью воспроизведя историю, услышанную в четверг от Долорес. Переходя из комнаты в комнату, подмечал, как клиент ощупывает чудесное старое дерево антикварных вещей.
Вернувшись в только что обустроенный офис в гостиной рядом с вестибюлем, предупредил об условии: сделка должна быть заключена в течение тридцати дней.
— Тридцати? — переспросил Рамирес. — Почему владелец так торопится?
Джек сделал паузу, как бы раздумывая, много ли можно сказать, потом пожал плечами:
— Так и быть, объясню. Торопится продать, потому что нуждается в деньгах.
— У него финансовые проблемы?
— Нет-нет. — Он заговорил тише, словно поверяя тайну, которая не должна пойти дальше. — Он в больнице лежит. Бедняге нужны деньги на оплату лечения.
— Правда? — с подобающим сочувствием переспросил Рамирес в полном противоречии с загоревшимся взглядом. — Какая жалость.
Джек почти видел, как в голове у него крутятся шестеренки: лежит в больнице... оплачивает лечение... снят вместе с другим мужчиной на фото в спальне... Рамирес поставил диагноз.
— Говорите, стоимость обстановки входит в общую сумму?
— Совершенно верно. Исключительно замечательная европейская старина. Поверьте, за такие деньги очень выгодная сделка.
— Ну не знаю... Все слишком уж старое. Вас этот дом сильно интересует?
— Нет, как ни странно. Ничего в нем не вижу, — протянул Джек и как бы спохватился: — То есть я не хочу сказать, что нисколько не интересует. Очень даже интересует.
— Как я уже сказал, старый дом, — усмехнулся Рамирес. — Просто жалко больного беднягу. Можно было бы развязать ему руки. Боюсь только, что за другие деньги.
— Цена и так занижена, — фыркнул Джек.
— Не согласен, — возразил Рамирес.
И предложил на добрых двадцать процентов меньше запрошенного.
Вот гад. Хорхе уверен, что ты обворуешь лежащего на смертном одре, теперь у меня есть тому доказательство.
Джек уже представлял себе воображаемого клиента подлинной личностью, поэтому не пришлось изображать возмущение.
— Даже речи быть не может. Мой клиент никогда не станет обсуждать подобное предложение.