Черноволосый человек подвел его к другой двери.
У Джорджа перехватило дыхание.
- Но это же комната Кэтрин!
- Фирма старается максимально удовлетворить запросы клиентов.
Ее вещи. Ее безделушки. Все - точь-в-точь.
Джордж Хилл подписал чек на десять тысяч долларов. Человек удалился.
В комнате было уютно, тепло.
Он опустился на банкетку. Слава богу, денег у него много. Такие, как он, могут позволить себе роскошь "очищающего убийства". Насилие без насилия. Убийство без смерти. Джордж Хилл почувствовал облегчение. Вдруг пришло спокойствие. Он смотрел не отрываясь на дверь. Наконец-то. Он ждал этой минуты долгие месяцы. Сейчас, в следующее мгновение, в комнату Кэтрин войдет прекрасный робот, игрушка, управляемая невидимыми нитями, и...
- Здравствуй, Джордж.
- Кэт?
Он вскочил.
- Кэти! - прошептал он.
Она стояла в дверях. На ней струящееся зеленое платье, на ногах золотые сандалии. Волосы светлыми волнами облегали шею, глаза сияли радостной голубизной.
Он не мог вымолвить ни слева. Наконец, произнес:
- Ты прекрасна.
- Разве я была когда-нибудь другой?
- Дай мне поглядеть на тебя, - сказал он глухим, чужим голосом.
И он простер к ней руки, боязливо, не веря самому себе. Сердце билось, как бабочка о стекло. Он шагнул вперед, точно в водолазном костюме, под толщей воды. Он обошел ее вокруг, робко прикасаясь к ее телу.
- Ты как будто видишь меня впервые. Мало нагляделся на меня за все годы?
- Мало. Мало... - сказал Джордж, и глаза его налились слезами.
- О чем ты хотел говорить со мной?
- Сейчас. Подожди немного.
Он сел, прижимая дрожащие руки к груди. Крепко зажмурился.
- Это непостижимо. Может, и это сон? Как они сумели тебя сделать?
- Нам запрещено говорить об этом. Нарушается иллюзия.
- Какое-то колдовство.
- Нет, наука.
Руки у нее были теплые. Покрытые лаком ногти - само совершенство. И никаких швов, ничего искусственного. Он смотрел на нее, и в ушах звучали строки из "Песни песней" - те, что они читали вместе в счастливые и далекие дни. "О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные под кудрями твоими... Как лента, алая губы твои, и уста твои любезны... Два сосца твои, как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями... Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе".
- Джордж.
- Что?
Ему захотелось поцеловать ее.
"...мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана".
- Джордж!
Оглушительный звон в ушах. Комната плывет перед глазами.
- Да, да. Сейчас. Одну минуту... - Он замотал головой, силясь стряхнуть наваждение.