Вдруг он заметил их при свете витрины. Они шагали, и в самом деле держась за руки. Вигант быстро юркнул в темноту. Лишь бы она не заметила его. Если это случится, она будет очень счастлива. Он напряг все свои силы. В конце концов он являлся вторым человеком в восточногерманском разведуправлении и должен обладать выдержкой, а не вести себя как мальчишка. Он смело повернулся к ним спиной и, не оглядываясь, зашагал обратно в отель.
Какое-то время гордый за себя, он почти обрел покой и даже стал строить проекты на будущее без Стефани. Он зашел в этом настолько далеко, что чуть было не отправился на поиски отца Мельника, чтобы сообщить о своем согласии ехать в Вадуц, но благие намерения оставили его, как только он зашел в номер. Упав на кровать, он обхватил голову руками и заплакал, сгорая от желания найти Стефани и умолять ее не ложиться в постель с этим мужчиной. Наконец он заметил лежащий на покрывале небольшой белый конверт. Вигант принялся с тревогой в сердце вертеть его в руках, затем, разорвав, прочитал несколько строк. «Буду ждать сегодня в полночь у себя в номере. Четвертая дверь на первом этаже. Можешь войти с центрального входа, только никому не говори о нашей встрече. Твоя Стефани». Словно Тарзану, ему захотелось колотить себя кулаками в грудь. Стефани его не предала! Попав в расставленные Борисом сети, она сделала все возможное, чтобы приблизиться к нему. Они будут жить вместе во Флориде под солнцем! Ему хотелось петь, кричать от счастья.
Часы показывали девять с половиной. Он поспешил в ванную комнату, где принялся остервенело натирал тело щеткой, словно пытаясь уничтожить этот отвратительный запах, который, казалось, пропитал всю кожу.
Еще два с половиной часа ожидания. Как долго!.. Он стал бриться с маниакальной тщательностью. Ему хотелось произвести хорошее впечатление, если доведется обнять Стефани. Когда приготовления были окончены, Вигант стал гладеньким, как яйцо. Прошло только сорок минут. Он испытал желание вернуться в ресторан, чтобы поделиться радостью с Малко, но, подумав о Борисе, вовремя передумал. Не стоило возбуждать лишних подозрений.
Мысли беспрерывно возвращались к Стефани. Он стал ее представлять в таких откровенных сценах, что стало совсем не по себе. Как будто она была единственной женщиной на свете. Разворачивающиеся в мозгу картины могли бы дать сценаристам с добрый десяток самых невероятных эротических сюжетов.
К двенадцати чувственный бред достиг апогея. Вигант встал и, открыв окно, посмотрел вниз, в темноту. Окна номера выходили в небольшой сад. Он осторожно спустился из окна, чудесным образом обнаружив хладнокровие и силу.