Симона настояла пойти с ним. Ее знание креольского языка могло пригодиться. Он молился, чтобы предательство Жюльена Лало не все погубило. Он старался убедить себя, что Амур Мирбале неизвестны его планы в отношении Жакмеля.
«Церемония» проходила на первом этаже убогого строения. Земляной пол был подметен, а мебель унесена. На освободившемся месте танцевали босоногие умей, их волосы были убраны под платок.
Внезапно эта белая толпа распахнулась перед Малко. Толстый умган подскочил к нему. Его маленькие глазки беспрерывно моргали. Он торжественно откупорил бутыль с ромом и протянул ее Малко, приглашая его выпить из горлышка... Малко колебался. Кроме того, что джентльмен не пьет залпом, эта жидкость не вдохновляла его. Он пришел сюда для того, чтобы встретиться с Жакмелем, а не напиваться ромом.
– Пейте, – прошептала Симона Энш. – Это – клерин[5].
– Но...
– Пейте, иначе он выйдет из себя.
Малко покорно принял бутыль, выпил глоток рома, разлив столько же на рубашку. Терпкая жидкость обожгла ему горло. Песни и танцы сразу же возобновились.
Довольный, умган забрал бутыль и медленно побрел к стулу, под которым, с самого начала церемонии, горела свеча. Новая личность с холщовым мешком в руке вышла из круга и принялась рисовать какие-то сложные фигуры серым перышком на полу.
– Что он делает? – спросил Малко.
Симона Энш в рубашке и брюках явно чувствовала себя не в своей тарелке. Малко подумал, что она, наверное, тоже верит в Вуду.
– Он рисует маисовой мукой Веве, – объяснила она, – магические знаки Вуду, призывающие богов...
Малко вздохнул.
– А приедет ли наш посланец?
Лицо Симоны было невозмутимым.
– Он здесь.
– Где?
Малко оглядел маленькую комнату. В глубине стояла лестница, ведущая на чердак. Несколько молодых негров сидели на ее перекладинах, наблюдая за спектаклем. Кроме умей, здесь стояло около тридцати зрителей. По известному ему коду помощник умганов решал, пустить сюда пришедшего или нет.
Может быть, «посланцем» был один из полуголых музыкантов в углу, отбивающих ритм ритуальных танцев умей.
Лицо Симоны напряглось. Наклонившись к уху Малко, она прошептала:
– Не показывайте пальцем. Здесь наверняка есть один или два тонтон-макута. Я спросила у Захарии, кто здесь Финьоле. Он стоит там, рядом с музыкантами, в клетчатой рубахе...
Обернувшись, Малко заметил очень худого негра с гладкими волосами и крючковатым носом, совершенно поглощенного зрелищем круглых ягодиц молодой умей, вертевшейся перед ним.
– Чего же мы ждем? – спросил Малко.
Вуду начинал надоедать ему. Хотя, до нынешнего момента, все проходило нормально. Масонский храм было легко узнать. Часом раньше разразилась гроза, и улица была пустынна. Когда они подошли к дому, из темноты вышел Захария, худой умган, и увлек их в неосвещенный проход между домами. Он обменялся с Симоной несколькими словами на креольском. Присутствие молодой женщины не раздосадовало его. Теперь Малко было ужасно жарко. От потных умей шел резкий запах.