— Прекратите, Ален! — она нетерпеливо топнула ногой. — Слышите, прекратите!
Он подошел ближе.
— Я знаю Мэка, — сказал он. — Вы только его и видите, ладно, это ваш выбор. Я не скажу ни слова, но учтите — это вся ваша жизнь. А он вас не любит… не может любить так, как я! Нет, я не это хотел сказать. Речь не обо мне, а о вас. Вы не знаете Мэка… Я знаю. И хоть он мой брат, я скажу вам правду. Для него существует только один человек на земле — он сам! Он счастливчик: красивый, сильный, умный. И еще родился вовремя.
Он старший сын. Вы думаете он позволит кому-нибудь отобрать у него свои права? Кому бы то ни было? Уверяю вас — нет! Если понадобится, он… он решится даже на кровавое дело!.. — Ален остановился, словно ужаснулся собственных слов. И заговорил, опять заикаясь, голос его дрожал:
— Это п-правда…
Дженни нервно повела плечами.
— Это вас не касается, — сказала она тихо.
— Д-думаю, что касается, — он пристально посмотрел на нее. — Я д-думаю, это касается каждого, кто вас любит. Я л-люблю вас, Дженни.
Участливый нежный тон подействовал успокаивающе.
— Я знаю, — сказала Дженни, уже не сердясь. — Но я не хочу, чтобы вы так меня любили.
Ален застонал и прижался лбом к каминной полке.
— Да что я, — помолчав, опять заговорил он, — повторяю: речь не обо мне. Я просто не хочу, чтобы вам п-причинили боль… Вот и все.
Дженни почувствовала растерянность, она не знала, что ей делать, что отвечать…
Ален поднял голову. По щекам его текли слезы. Но он их даже не замечал.
— Вы п-подумайте о том, что я сказал. Все это правда. О Дженни! — с болью произнес он и быстро вышел из комнаты.
Дженни перемыла чайную посуду, убрала тарелку с бисквитами. Руки ее двигались механически. Она была словно в забытьи и ей хотелось, чтобы это состояние длилось подольше. Как-то, в детстве еще, ей делали анестезию, когда она упала с дерева и вывихнула плечо. Доктор не вполне был уверен, что нет дополнительных повреждений, и ей сделали укол обезболивающего. Она вспомнила, как постепенно приходила в себя, почти ничего не чувствуя. Но в какой-то момент боль вернулась, одолевая приятную дремоту, и в конце концов дремота исчезла совсем. Дженни подумала, что сейчас с ней происходит примерно то же самое.
Боль придет… и очень сильная, как тогда с плечом.
Только эта неведомая боль будет еще мучительней, потому что телесную боль не сравнишь с болью души.
Убрав посуду, Дженни поднялась в классную комнату.
Она не знала, где Ален, но подумала, что он ушел, а значит, она в доме совсем одна. Миссис Болтон обычно уходила по средам, но даже если она не ушла, это ничего не значило — миссис Болтон никогда не поднималась наверх. Ее спальня находилась внизу, в комнате бывшей домоправительницы. Дженни почувствовала одиночество, но тем не менее ей было хорошо, хотя дом сегодня казался особенно пустым и гулким. А все-таки напрасно она не пошла вместе с девочками. Тогда бы не произошло этого разговора с Аденом.