Но практически — во всяком случае, по мнению Салли — из-за этого на ее лицо ложились отвратительные желтые отсветы. Самым ужасным было то, что она привезла с собой новое платье, но надев его, сразу поняла, что напрасно это сделала. Платье было почти того же цвета, что обои, только вместо нарциссов его украшали примулы. В магазине и дома оно очень нравилось Салли — придавало ее волосам каштановый оттенок и очень подходило под цвет глаз. Но здесь все его достоинства пропали целиком и полностью.
Взяв ручное зеркальце, Салли подошла к окну, раздвинула янтарные занавеси и посмотрела на свое отражение стоя лицом к свету. Впечатление заметно улучшилось — вид уже стал не такой желтушный. Принарядившись, Салли спустилась вниз в приподнятом настроении.
Однако в гостиной ей понадобилось все присутствие духа, так как собравшиеся там Мойра, Уилфрид и Клей Мастерсон не обратили на нее ни малейшего внимания. Они стояли у камина: на улице к вечеру резко похолодало — капризы английской весны, делающей камины столь притягательными. Никто и не подумал освободить место для Салли, а когда она подошла к ним, Уилфрид приветствовал ее обидным замечанием:
— Дорогуша, по-моему, ты замерзла.
— Мне в самом деле холодно, — ответила Салли.
— Мне тоже. Поэтому я пришел сюда первым и занял место получше.
Салли всегда знала, что от Уилфрида можно ожидать чего угодно, поэтому его слова ее не ранили. Она втиснулась между ним и Клеем Мастерсоном, с которым ее не удосужились познакомить: Мойра всегда обходилась без представлений, считая само собой разумеющимся, что в ее компании все друг друга знают. Но Салли не принадлежала к ее компании.
— Так о чем мы говорили? — осведомился Клей тоном, дающим понять, что неуместное появление посторонней испортило дружескую беседу. В таких обстоятельствах не приходилось удивляться, что Клей не произвел благоприятного впечатления на Салли, хотя она признавала, что кому-то он мог бы показаться привлекательным. Судя по его виду, сам он в этом не сомневался. Среднего роста, с не слишком красивым, но и не отталкивающим лицом, на котором читалась безграничная самоуверенность, Клей Мастерсон мог прийтись по вкусу кое-кому — например, Мойре Херн. Мойра привыкла подавлять окружающих — если давали палец, она откусывала руку без всяких угрызений совести, притом с презрением, но, как все диктаторы, она уважала тех, кто умел дать отпор.
— Мне здорово повезло! — говорил Клей. — Этот болван и понятия не имел, что ему досталось. Он сказал, что женившись лет пятьдесят тому назад, купил новую мебель, а старую отнес на чердак. Там оказались великолепный дубовый комод и изящный кухонный шкафчик. Ручек, конечно, не было.