Сесил что-то недовольно проворчал, но настаивать не стал. Раньше она никогда не смогла бы говорить с ним так спокойно и решительно.
Повесив трубку, Эдит почувствовала, что довольна собой хотя бы в этом отношении.
Она разогрела на ланч упаковку тушеных овощей, выпила кофе, к которому в последнее время основательно пристрастилась, и прошла в спальню. Стоило ей открыть шкаф, как в глаза сразу бросился зеленый шелковый костюм, в котором она с Мэтью ездила к его отцу. Прекрасно, в нем она пойдет и на последний сеанс.
Эдит не спеша оделась, закрутила волосы на затылке, подкрасила губы и ресницы. До дома Мэтью на Хокстон-стрит она добиралась на автобусе. Он сразу открыл дверь, словно уже давно поджидал ее.
В студии ничего не изменилось, только у окна стоял на мольберте подрамник с натянутым на него холстом. Эдит сразу двинулась вперед, чтобы взглянуть на портрет, но Мэтью преградил ей дорогу.
— Нет-нет, портрет можно будет увидеть, только когда он уже совсем будет готов, — сказал он, и от взгляда его серых непроницаемых глаз ей сделалось жарко. — Садись на диван, ешь виноград и чувствуй себя абсолютно свободно.
Я просто кое-где положу погуще тени и сделаю поярче солнечные блики, — сказал он нейтральным тоном.
— Интересно, действие происходит на лесной опушке? — пробормотала она, усаживаясь на диван.
На столе стояла ваза с желтым крупным виноградом и персиками. Она съела ягодку, из-под ресниц поглядывая на Мэтью. Как он спокоен, абсолютно невозмутим. И как ей только могло показаться… Для него все равно — она здесь или любая другая натурщица. У нее задрожала рука, которой она потянулась к вазе, и она нахмурилась. Сейчас он закончит портрет, и они никогда не увидятся…
Она завороженно следила за его точными движениями. Мэтью орудовал маленькой кисточкой, наносил мазки точечными прикосновениями. Легкие мазки. Его взгляд перебегал с ее лица на холст, но этот взгляд по-прежнему не выражал никаких эмоций.., так казалось Эдит.
Вот его глаза остановились на ней немного дольше, и в их переливающейся серой глубине словно что-то шевельнулось. Но ресницы опустились, и заветное слово не слетело с губ.
Эдит вдруг поняла, что всеми силами своей души жаждет, чтобы он произнес это слово. Вот если сейчас он скажет, что любит ее, она бросит все и пойдет за ним куда угодно. До края света — совсем ничтожное расстояние, почему это выражение считается классическим, когда хотят подчеркнуть дальность пути, тяжесть жертвы? Можно еще добавить — в огонь и в воду, и это не будет преувеличением…
Она теперь смотрела не отрываясь на него и ждала — малейшего знака, движения бровей, кончиков губ… Он медленно положил кисть на подоконник, отступил на шаг и оценивающе оглядел портрет. И удовлетворенно кивнул.