— Что же я скажу… Сесил, папа — человек принципиальный, все это знают. Он способен оказать протекцию, но не станет просить о снисхождении для служащего, нарушившего правила. Он и ко мне отнесся бы точно так же, можешь не сомневаться, — медленно произнесла она. — Ничего страшного не случилось. Ну ты останешься в Лондоне, будешь работать, все забудется, и годика через два…
— Через два годика! — взорвался он. — Как ты легко об этом говоришь. Целых два года еще буксовать на месте! Сколько я затратил усилий, и теперь все насмарку. И я знаю, кого они пошлют вместо меня — Фреда Фолкнера, этого неотесанного мужлана!
У Эдит снова мелькнула мысль — не отложить ли серьезный разговор на другое время, но она тут же сурово одернула себя.
— Мне кажется, Сесил, ты преувеличиваешь. Ты остался на прежней должности, на тебя не наложено никаких взысканий. А значит, дальнейший рост по службе перед тобой не закрыт.
— А я уверен, что тут сыграло решающую роль то, что твой отец не захотел замолвить за меня слово! — Сесил сердито сверкнул глазами. — Ты сказала, что хочешь сообщить мне какие-то новости? Что-то, связанное со всем этим делом? — Он нетерпеливо взглянул на нее.
Эдит, опустив голову, пристально посмотрела в свою чашку с дымящимся кофе, пить который у нее не было никакого желания. Она набрала в грудь побольше воздуха и подняла на него глаза.
— Сесил, возможно, я выбрала не самое удачное время, но я прошу тебя выслушать меня спокойно. — У нее на какой-то миг предательски дрогнул голос. — Я твердо решила, что не выйду за тебя замуж.
Несколько мгновений Сесил растерянно молчал. Было видно, что он не ждал такого оборота. У Эдит болезненно сжалось сердце.
— И за кого же ты выйдешь замуж? — почти беззвучно процедил он, сверля ее глазами. — За Мэтью Смита, видимо?
— Нет, я не нужна ему. Но выйти за тебя было бы нечестно по отношению к тебе. Я.., не люблю тебя, Сесил, настолько, чтобы стать твоей женой. Я уже давно это поняла. Я пыталась.., пыталась полюбить. Но не вышло. Извини меня, но это мои окончательные слова.
Он тяжело, молча смотрел на нее, и в этом молчании было что-то мрачное и угрожающее.
Ей казалось, что она не выдержит его взгляда и то ли заплачет, то ли покорно склонит голову.
Но он, к счастью, заговорил:
— Бред. Чистый бред. Ты не в своем уме, Эдит.
Я думаю, ты просто дура.
Ей сразу же стало гораздо легче.
— Возможно, но не стоит начинать все сначала. Не старайся уговорить меня, как ты это сделал в тот раз, тебе не удастся. Если хочешь, я сама поговорю с твоими родителями и все им объясню.