Эти стулья, многократно покрашенные одной и той же зеленой краской, были разбросаны по всему участку с тех пор, как она себя помнила. В детстве Сару раздражал их ядовитый цвет, кроме того, ей не нравилось, что они такие холодные на ощупь. Теперь, в мире, где не было, казалось, ничего постоянного, она порадовалась их прочности.
Сара передала Нэшу стакан чая и села рядом с ним. Сетчатое сиденье стула мягко спружинило под ее весом. Они стали потягивать чай.
— Я переезжаю, — вдруг объявил он. — Уезжаю из Чикаго.
Охватившее ее волнение исчезло.
— Куда?
— В Корпус-Кристи.
— В Корпус-Кристи?
Так далеко! С таким же успехом он мог бы переехать в другую страну.
— Харли переводит туда свою газету. Уже присмотрел по дешевке дом для редакции.
— Вот как.
Ей никогда не доводилось бывать в Корпус-Кристи, но она знала, что это город в Техасе, на берегу залива. Очень, очень далеко. Как же ей представить его там, в месте, где ей никогда не приходилось бывать?
“Он заехал попрощаться”, — сказала себе Сара, вдруг догадавшись о цели его визита.
Ей во многих местах никогда не доводилось бывать. Было на свете множество вещей, которых она никогда не делала. Жизнь утекала у нее между пальцев, и она презирала себя за то, что ничего не может с этим поделать, но тем не менее ничего не могла поделать. Она чувствовала себя беспомощной.
“Он заехал попрощаться”, — повторила про себя она.
Они сидели лицом к дороге, но дороги не было видно, она лишь угадывалась за кукурузным полем, на краю которого торчал почтовый ящик. Солнце снижалось над полем — тусклый и расплывчатый диск, с трудом пробивающийся сквозь марево. Они потягивали чай, сидя в тени, словно пожилая супружеская пара, за плечами которой не один десяток совместно прожитых лет.
Ей многое нужно было сказать Нэшу, но она не знала, как это сделать. В ее семье было не принято выражать свои чувства вслух. Сара хотела попросить прощения за то, что бросила его в тот день в мотеле. Объяснить, что сделала это ради его спасения. Она хотела сказать, что напрасно он оказался замешанным в ее путаную и безобразную жизнь и что она сожалеет.
Она хотела сказать, что ей его не хватало, а теперь будет не хватать еще больше.
Было и нечто большее, гораздо большее, но об этом она предпочитала умолчать, тем более что он собирался в Техас и приехал попрощаться.
— Хочешь пойти погулять? — спросила Сара. Он ведь привык к быстрому движению. Жизнь в деревне должна казаться ему невыносимо скучной.
— Отличная мысль.
Они встали, оставив пустые стаканы из-под чая на сиденье одного из стульев, и двинулись вперед по заросшей травой тропе, бегущей вдоль пастбища, которым все еще владел отец Сары. Слева от них бесконечными рядами простирались высокие стебли кукурузы. Сочные зеленые листья, сворачивающиеся от жары, источали во влажном, неподвижном воздухе одуряющий запах. Сара всегда любила этот запах, ей даже хотелось запереть его во флаконе, чтобы он никуда не исчезал.