Скоро они оказались в большом помещении. Харка глубоко вздохнул: здесь воздух был свежее. Матотаупа присел. Харка придвинулся вплотную к отцу, который возился с огнивом. Полетели искры, и Матотаупа поджег немного сухого бизоньего помета, который индейцы часто применяли для раскуривания трубок. Пещера была значительно больше, чем Харка предполагал в темноте. При свете пламени Харка различил разбросанные вокруг сухие кости. Лежали два огромных медвежьих черепа, гораздо больших, чем череп обычного гризли. Большинство костей были очень старые, давным-давно высохшие, полуистлевшие. Взгляд Харки невольно остановился на проломанном человеческом черепе.
Матотаупа закурил свою трубку и потушил огонь. Наступила темнота. Была полная тишина, такая, что даже чувствовался вес собственного тела и уши воспринимали малейшее движение суставов.
— Здесь тайна пещеры, — прошептал Матотаупа. — Никто не видел Большой Медведицы, но она живет здесь, в этой горе, с незапамятных времен. Ее сын был человек. Он — прародитель рода Медведицы, мой и твой прародитель. — Матотаупа сделал паузу. — Здесь, — шептал он, схватив за руку Харку, точно собираясь вести его, — здесь лежат зерна золота. Песок пещеры — золотой песок. Я возьму немного песка с собой. Мы — потомки Медведицы, и нам принадлежит любая часть того, что принадлежит ей. В этой горе — золото. Оно и здесь, и у истоков водопада, куда я хотел провести тебя два года тому назад. Там, в небольшой нише, где начинается один из источников, ты можешь взять золотые зерна, просто протянув руку… Ну, теперь ты знаешь достаточно.
— Золотые зерна в нише стены я нашел, — сказал Харка.
Матотаупа резко повернулся к сыну. Харка почувствовал в темноте это движение. Он чувствовал и взгляд отца.
— Ты… — сказал Матотаупа тихо и оборвал фразу; в наступившей тишине из недр горы донесся звук, от которого Харка задрожал: это было глухое, злое, угрожающее рычание, многократным эхом повторенное в проходах пещеры. — Харка!
Точно преследуемый духами, заторопился Матотаупа по проходу, по которому они только что пришли с сыном. И Харка поспешил за отцом. Проход был слишком тесен для медведя, но страх, охвативший мальчика, пересиливал его желание оставаться хладнокровным. Снова удушающий воздух сдавливал грудь и тело покрывалось потом. Движения их были быстры и не всегда осторожны, камни из-под ног летели вниз. Но вот и выход. Матотаупа остановился, резко нажал на камень, закрывающий его, и повернул камушки, его поддерживающие. Харка увидел бизонью шкуру — одеяло, которое он оставлял здесь, и оба вылезли наружу… Свет, ветер, тающий снег. Скрюченные деревья снова окружали их.