Значит, правильную жизнь прожил он, Ленька Рафалович! Значит, правильной дорожкой по шел…
По флотской привычке адмирал сразу предложил пойти пообедать.
Уж, понятное дело, что зам командующего по тылу кормят не в простой офицерской столовке!
Спустились на первый этаж. Офицеры по пути шарахались в стороны, замирали по стойке «смирно», вжимаясь спинами в стены коридоров. Те, кто в фуражках, вскинув ладонь к козырьку, кто без — провожали адмирала и его гражданского гостя поворотом головы, как подсолнух провожает дневное светило.
И Леониду было очень приятно.
В адмиральской столовой, представлявшей собой просторную комнату с единственным обеденным столом, накрытым белоснежной скатертью, все было очень чисто… Но в то же время как-то совершенно неуютно. То ли от клинически-белых занавесок, то ли от идиотской росписи по стене, где на фоне заполярных сопок резал форштевнем волну ракетный крейсер под советским еще флагом с серпом и молотом, а над ним резала воздух пара реактивных МИГов с красными звездами на треугольных крыльях… «Небось какой-нибудь матрос — выпускник художественного училища — в качестве дембельского аккорда намалевал», — подумал Леня.
Не спасали интерьера даже традиционные шишкинские мишки в сосновом лесу, повешенные на противоположной от панно стене. «Весь неуют от полной безвкусицы», — решил для себя Рафалович, усаживаясь напротив адмирала.
Возле столика уже стояла молоденькая официантка в накрахмаленном передничке и в таком же белоснежном кокошнике. Стояла, старательно изображая на лице крайнюю степень приязни и радушия.
«Наверное, жинка какого-нибудь майора, снабженца по продовольственной части, пристроенная на тепленькое местечко… — Леонид окинул взглядом ножки и фигурку улыбавшейся им официантки. — А в праздничные вечера, когда в этой адмиральской столовке банкеты закатывают, она и иные услуги может оказать, и муж ее, майор-начпрод, только рад будет тому обстоятельству, если она кому из оч-чень крупного начальства минет сделает! Потому как это вроде лишней гарантии от неприятностей, если какая недостача обнаружится…» — подумал Рафалович и, вздохнув, окончательно решил для себя, что советская военно-морская жизнь какой была, такой и осталась, и что для него, Леонида Рафаловича, она теперь смешна. Однако он приехал в этот заповедник вымерших мамонтов для того, чтобы поиметь здесь свой гешефт для настоящей жизни. Для той жизни, которая начинается там, где кончается Россия, — на Западе, в Калифорнии, в Майами!
На закуску подавали норвежскую семгу, салат из помидоров и заливной телячий язык. Адмирал сам налил из запотевшего графинчика и предложил выпить за Ленине здоровье. Отказываться было нельзя.