— А для этого почаще играй со мной в шахматы, доця! А не в бирюльки!
— Да я уже давно не играю ни в какие бирюльки, бабуля! А в шахматы — скучно. Ну зачем мне учиться ставить мат королю, если клеток в жизни все равно не видно? Ну скажи мне, какой толк от твоих фигурок? Что, я подойду к какой-нибудь противной девице и объявлю ей «Гарде королеве!» или поставлю кому-нибудь шах?
— Ну, мат ты еще повстречаешь без всяких шахмат. А вот шах королю я тебя, пожалуй, делать научу… — снисходительно пообещала Эльжбета Стефановна, опять погружаясь в пасьянс."
— Все только обещаешь… А у меня, между прочим, партия в самом разгаре, — сказала Альбина значительно, выходя из бабушкиной комнаты и на секунду задержавшись в обнимку с дверью.
— Надеюсь, рокировку ты уже провела, — утвердительно произнесла бабушка и требовательно посмотрела на Альбину, застыв с картой в руке.
— Бабуля, дорогая! Я была пешкой. А сегодня я чувствую себя королевой. Вот это я тебе могу точно сказать. — И небрежно добавила уже удаляясь:
— Маме не рассказывай.
Глава 3
АНГЛИЙСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ
Закрывая за Альбиной дверь, бабушка каждый день кричала ей вслед до тех пор, пока она не скрывалась из виду:
— Биня, детка! По Калужскому не ходи! Обойди по Тверской! Слышишь!?
— Ага!.. — кричала она в ответ, выглядывая двумя этажами ниже.
И все равно шла по Калужскому, а потом еще и через проходной двор. Так было ближе.
Но однажды она поняла, что так ближе ко всему. И к несчастью тоже.
Осенью, пока льда еще не было, они занимались в зале общей физической подготовкой. А в конце тренировки делали упражнения в коньках, надев на них зеленые пластмассовые чехлы.
Залов было несколько, поэтому занимались сразу после школы. Осенью она приезжала домой гораздо раньше. А вот когда тренировки перенеслись на лед, сразу возникла очередь. Малыши занимались пораньше. Потом школьники.
А самые старшие, то есть Альбинина группа, выходили на лед только в семь.
Это было в ноябре, когда каток только залили, и она стала возвращаться после тренировок к девяти вечера. Обычно в это время давки в трамвае уже не было. И это был плюс поздних возвращений.
В тот день в парке было какое-то гуляние.
Детей с родителями набилось в трамвай до упора. Сесть Альбине не удалось. Она с раздражением смотрела на противных детишек и их суетливых мамаш. Ноги после тренировки гудели.
Сесть хотелось ужасно. Она даже подумала, что можно было бы акцентированно похромать в первую дверь и с чистым сердцем бухнуться на места для инвалидов. Но придумала она это поздновато. Сейчас, в толпе, хромай не хромай уже никто не оценит.