— Я оценил и лаконичность, и удачную рифму, — Миронов взял себя в руки, и голос вернул себе прежний, лекционный. — Эпиграмма действительно удачная по форме, но по содержанию… На первой лекции я рассказал вам про несчастье, которое со мной приключилось, и этот неизвестный автор подленько пошутил над тем, над чем вообще-то смеяться грешно. Такт, сочувствие, благородство изменили ему, следовательно, никогда ему не стать настоящим поэтом. Я скажу больше — и настоящим инженером-судомехаником он не будет тоже!..
Студенты зашумели. Они это поняли в том смысле, что Миронов пожалуется в деканат, и беднягу-поэта вышибут из института.
— Нет, я не стану жаловаться, — продолжил лектор, чувствовавший аудиторию, — но человеку с таким подлым, ерническим сознанием никогда не стать хорошим специалистом, советским инженером. Ведь не только среди машин ему придется работать! Да он и машину понять не сможет, не то, что людей!.. Я когда-то рассказал вам, как друзьям, коллегам, что попал в страшную аварию, когда ехал с дачи на своем автомобиле. Только отличная реакция спасла меня от верной смерти. В свое время я проходил специальный тест. Моя реакция оказалась с почти предельным коэффициентом, почти как у космонавта. Благодаря этой физической способности я сейчас стою перед вами, пытаюсь Донести до вас какие-то физические знания, необходимые будущим механикам и корабелам.
А этот некто жалеет, что я не погиб тогда — Мне стыдно за него и за вас…
На большой перемене подавляющая часть судомехов и корабелов спустилась в столовую, но кое-кто свернул в гардероб.
— Климов, отметь меня! — крикнул худощавый парень, одетый в свободный черный свитер с белыми ромбами на груди и вельветовые джинсы. — В случае чего Иволгин за меня крикнет.
— Нехорошо, Марков, прогуливать, — заулыбался староста группы, отличник Валера Климов, очень похожий на дореволюционного чиновника и повадками, и этой вот вкрадчивой улыбочкой. — Повезло тебе, что Миронов не стал копать, а то вылетел бы из института. Я же говорил, что Миронов — хороший мужик. Ребята рассказывают, он экзамены принимает нормально, не режет, вытягивает. А ты на него стишки такие злые…
Марков влез в драповое пальто, намотал на шею длинный, в два человеческих роста шарф.
Вспомнил малиновый шейный платок. И вправду, чего это он напустился на физика? Нормальный мужик, не стукач, не псих. Рифму вот оценил по достоинству. Из-за этой рифмы, внезапно пришедшей с утра в голову, Кирилл Марков и написал эпиграмму. Миронов — мир ионов.
Сначала была рифма, а уж потом сам собой родился этот зловещий смысл. Так сказать, ради красного словца… И не то что обиды, никакого дела не было ему до Миронова. Не в Миронова он целил, а в ненавистную Кириллу точную науку. Вот кому он желал мучительной смерти, так это эпюрам, интегралам, кривошипам, реактивам и, конечно, диполям. А Миронов пусть себе живет…