В приятном возбуждении, словно гангстер, наконец-то вскрывший банковский подвал, Рауль прошептал мне на ухо:
— Псст… Вот оно!
Мы вошли в застекленную дверь.
И чуть не выскочили обратно, завидев там такое… Большинство пациентов службы сопровождения умирающих были поистине больны. Справа от нас беззубый старик с вечно разинутым ртом издавал зловоние метров на десять в округе. Еще ближе какое-то истощенное существо неопределенного пола уперлось немигающим взором в коричневое пятно на потолке. Прозрачная слизь текла из его носа, а оно и не думало ее стирать. Слева — лысая дама с одним-единственным пучком светлых волос на морщинистом лбу. Левой ладонью она пыталась сдержать непрерывно дрожащую правую руку. Это, видимо, ей никак не удавалось и она ругала мятежную конечность словами, непонятными из-за разболтанной фальшивой челюсти.
Смерть, не в обиду Раулю будь сказано, это вовсе не боги, богини или реки, полные рептилий. Вот что такое смерть — медленный распад человека.
Правы, правы были мои родители: смерть страшна. Я бы немедленно бросился на утек, кабы не Рауль, потащивший меня к той даме с пучком светлых волос.
— Извините, что беспокоим, мадам.
— Б-бон… жур, — запинаясь, сказала она, голосом даже более дрожащим, чем ее тело.
— Мы студенты школы журналистики, хотели бы взять у вас интервью.
— П-по… почему у меня? — с трудом произнесла она.
— Потому что ваш случай нас заинтересовал.
— Нет… во мне… ничего… интересного. У… уходите!
От истекающего слизью существа мы никакой реакции так и не добились. Тогда мы направились к благоухающему старичку, который принял нас за пару карманных воришек. Он возбудился, будто его оторвали от крайне важного дела.
— А? Что? Чего вы от меня хотите?
Рауль повторил свою речь:
— Бонжур, мы ученики школы журналистики и готовим репортаж о лицах, переживших кому.
Старичок сел в кровати и принял горделивую осанку:
— Ясное дело, я пережил кому. Пять часов в коме и смотрите-ка, я все еще здесь!
В глазу Рауля сверкнул огонек.
— Ну и как там? — спросил он, будто разговаривал с туристом, вернувшимся из Китая.
Старичок ошалело уставился на него.
— Что вы имеете в виду?
— Ну как же, что вы пережили, пока были в коме?
Видно было, что Раулев собеседник не понимал, куда тот клонит.
— Да я же говорю, я пять часов провел в коме. Кома, понимаете? Это именно когда ничего не чувствуешь.
Рауль стал напирать:
— У вас не было галлюцинаций? Вы не припоминаете света, цветов, чего-нибудь еще?
Умирающий потерял терпение:
— Ну уж нет, кома — это вам не кино. Начнем с того, что человек очень болен. Потом он просыпается и у него все тело аж ломит. Тут вам не до гулянок. А вы в какую газету пишете?