Но Славка не только кричал. Он набросился на самого высокого и толстого, стриженного почти под нуль, Черепа. Трушкин молотил его кулаками по брюху и груди — как ковер выбивал. Конечно, Славка метил в голову, но Череп немного отклонялся назад, и Трушкин уже не доставал.
— Ну шкет, — Крендель покрутил головой, — ну, камикадзе…
Он, Блэкмор и еще, кажется, Спид накинулись на Трушкина и стали его отдирать, как липучку, от толстяка. Леха рванул было к этой куче, но зацепился за сумку — свою, а может быть, Славкину, и растянулся на плитах.
— Ааааааа! Заморыш? Дохляк?! — Славка, продолжая руками обрабатывать толстяка Черепа, от остальных отбивался ногами — лягался.
Леха шмыгнул носом. Откуда насморк? Глянул на землю — в пяти сантиметрах внизу растекается темная лужица. Кровь!
Он провел языком по зубам — целы. Облизнул губы — ничего соленого. Текло из носа. Он расквасил себе нос. Не в драке, а при дурацком падении.
Ну вот, белая рубашка, новая школьная форма… Кажется, со всем этим — с формой, с рубашкой — вопрос решен. По крайней мере, на завтра и еще на несколько дней.
Леха поднялся. Славку тем временем схватили. Леха вытирал кровь рукавом школьной куртки — той самой, в которой было пять карманов. И еще раз приложил рукав. И еще.
«Кажется, кровь не так уж и течет».
Он твердой походкой подошел к Кренделю. Мишка с дружками изумленно смотрели на Трушкина и что-то говорили насчет здоровья, которое, хоть у Славки и так слабое, скоро еще сильней пошатнется.
Сперва Леху так и подмывало — засветить, заехать Кренделю со всей силы в ухо, для этого была уж очень выгодная позиция — сбоку и чуть сзади. Но своим желаниям приходится иногда наступать на горло, не так ли? Нужно было действовать по-другому.
«Да это ж не унижение. Это ж дипломатия как оружие».
— А ну, Крендель, отойдем, — тяжело дыша, сказал Корольков.
Что-то в его голосе или взгляде было такое, что заставило Мишку промолчать насчет Лехиного разбитого носа и кровавых соплей под ним.
Крендель все-таки довольно грубо ответил:
— На кой мне с тобой отходить?
— Поговорим как мужчины, — сказал Леха. — Есть о чем.
Трушкина держал Череп. А Блэкмор сжал кулак, отведя назад, — и так застыл.
Готовился ударить, гад. Даже изображал, будто кулак его дрожит.
— Давай, Крендель, мочи нет терпеть, — пожаловался Блэкмор.
Мишка медлил, хотя было видно, как ему хочется, чтобы Блэкмор накатил заморышу. Взлохмаченный Леха со своим окровавленным носом портил всю малину. Стоял над душой.
— Ну? — сказал Леха.
И Крендель принял решение:
— Ладно, погоди, Блэкмор, я отойду. Без меня не бить.