Но Косухин шел, шел наравне со всеми, волоча на плечах рюкзак и «скрайбер». Странно, постепенно ему начинало казаться, что идти не так уж и трудно. Конечно, он уставал, под вечер плечи начинало ломить, ноги казались свинцовыми, но Косухин видел:
остальным приходится еще тяжелее. Валюженич бодрился, однако Чиф замечал, что археологу все труднее одолевать дневные переходы. Даже бойцы приуныли, почти перестали улыбаться, а на привалах тут же падали в снег. Хуже всего приходилось товарищу Лю: он умудрился обморозить лицо и теперь шел, закутавшись в шарф, вдобавок мучаясь жесточайшей простудой.
Чифу все это давалось легче. Пару раз он ловил себя на странной мысли: с ним что-то не так. Конечно, он был молод и здоров, но организм его реагировал как-то странно. Чем дальше, тем легче ему давались ежедневные переходы. Холод стал привычен, зато пропал аппетит, а ночами все чаще мучила бессонница. Еда и сон – то, без чего не может жить человек, казались теперь чем-то не особо важным. Что с ним происходит? Тускульские гены? Или то – другое, о чем он боялся и думать? То и дело вспоминались слова Волкова: «Такой же, как мы!» На Тускуле и позже, в Столице, над этим можно было и посмеяться, теперь же Чифу временами становилось страшно…
– Джон, ложись спать! – Голос Валюженича вывел его из задумчивости.
– Спать? – Чиф вдруг понял, что спать совершенно не хочется. – Я еще посижу, дядя Тэд… Археолог возмущенно покачал головой:
– Ну нет здесь Стива! Ты что, решил себя заморить? Не ешь, не спишь! Худой – кожа да кости!
Косухин провел рукой по лицу – да, в наблюдательности Валюженичу не откажешь, он и в самом деле похудел.
– Дома отосплюсь! – Развивать эту тему не хотелось. – Дядя Тэд, ты бы лучше рассказал что-нибудь.
– Нашел время, Джон! Вот приедешь ко мне в Индиану, сядем у камина, я достану фотографии. А то и мистера Арцеулова пригласим, он давно ко мне собирался…
– Это обязательно, – улыбнулся Чиф, – но сейчас… Расскажи мне о Пачанге.
Тэд пожал плечами:
– Но… Я больше ничего о нем и не знаю. Разве что господин Чжао…
Он поглядел в сторону фольклориста, но тот уже дремал, завернувшись в мохнатую шубу.
– Не все, дядя Тэд. Вы говорили о каких-то легендах…
– Оу! – Валюженич засмеялся, откинувшись на рюкзак, служивший ему подушкой. – Ну, это точно не ко мне! Для меня легенды – лишь источник археологической информации… Правда, если в самом общем виде… – Он задумался, а затем щелкнул пальцами: – Первые легенды о Пачанге зафиксированы в четырнадцатом веке, в некоторых текстах «Калачакра-тантры». Тогда начались конфликты между Лхассой и провинциальными монастырями, и легенда о Пачанге родилась, похоже, именно в провинции. В этих текстах сказано, что первым центром учения калачакры на Тибете был Пачанг. Там находилась гигантская мандала из чистого золота – символ и главная святыня нового учения. В Пачанге правили цари из династии Кальки, младшая ветвь которой позже правила в знаменитой Шамбале. В общем, Пачанг был своеобразной священной столицей Тибета, но очень недолго. В двенадцатом веке какие-то очередные завоеватели, якобы посланные правителем преисподней, осадили город и начали штурм. Что характерно, другие правители – последователи калачакры не оказали городу помощи. Тогда царь Калька – номера уже не помню – воззвал к небу, и город исчез…