— Чолом! — Навко снял шлем и всмотрелся в полумрак. Стол, огромный сундук у окошка, две длинные лавки, большеглазый идол в углу. На лавке сидели двое. Один уже успел вскочить, другой — повыше ростом, в темном плаще с капюшоном, остался сидеть, глядя куда-то в сторону.
— Ты Лантах-кобник?
Человек, вставший с лавки, согласно закивал. Он оказался невысок, с короткой пегой бороден-кой и маленькими испуганными глазками.
— Кобник я, кобник… Заходите, гости дорогие, прошу, прошу. Как доехали, как добрались? Кваску, кваску желаете?
Скороговорка не могла скрыть страха, и Навко еле удержался, чтобы не передать предателю привет от благодарных жителей Коростеня. И на этакого сморчка надеется Улад!
Кобник застыл на месте, выжидательно глядя на гостей, рядом шумно дышал Тымчак, и Навко понял, что пора начинать.
— Я — Ивор сын Ивора. Меня прислал Кей Улад. Ты обещал ему помощь.
— Вспомнил! Кей Улад вспомнил! — страх сменился радостью. Лантах взмахнул руками и затараторил так быстро, что Навко еле успевал понимать его скороговорку. Он, Кобник, знал, он надеялся, он и сон видел — синица прилетала, да не одна, а с зимородком вместе, а тот зимородок орлиное перо в клюве держал. И это хорошо, что Кей Улад о нем вспомнил, самое время, и он, конечно, поможет, ведь он кобник, кобник, кобник, он и туман наведет, и храбрости добавит, и сон растолкует…
Лантах поспешил усадить гостей на свободную лавку, вручив каждому по корчаге с квасом. Пить Навко не стал — уж больно место опасное — и продолжал слушать болтовню хозяина. Кобник был рад, даже очень рад — но почему-то Навко ему не верил. Чем-то Лантах напоминал купчишку, спешившего продать залежалый товар. Между тем человек в темном плаще по-прежнему глядел в окно, казалось, не обращая внимания на происходящее.
А Кобник продолжал говорить, что люди вокруг злые, злые, злые, и они его не любят, не любят, не любят и даже обижают, обижают… И тут вновь послышался странный звук. Навко вспомнил о филине, невольно оглянулся, но серая птица спала. Звук повторился — и стало ясно, что желтоглазый ни при чем. Филины не зевают, раскрывая во всю ширь зубастый рот. Зевал Тымчак. Да так отчаянно, что Навко даже перестал следить за болтовней Лантаха. Улеб отчаянно тер веснушчатое лицо пятерней, дергал себя за волосы — но вновь и вновь зевал. И вот глаза закрылись, голова откинулась в сторону, и Тымчак мирно захрапел, привалившись спиной к бревенчатой стене.
— Получилось! Получилось! — Кобник радостно потер ладоши и поглядел на человека в капюшоне. Тот медленно встал. На Навко в упор взглянули большие светлые глаза: