— Прощай, Ваня.
Обняться им не пришлось: с откоса спускались гребцы и переводчик. Иван протянул руку, Алексей двумя руками схватил ее, долго тряс.
Грозно ревела артиллерия на чужой, далекой стороне…
А в квартире с разностильной мебелью ничего не изменилось, и заметно подросшая девочка складывала книжки и тетрадки в портфель, дожевывая булку.
Солнечный зайчик, пробежавшись по стене, упал на руки девочки, заглянул в лицо. Она тут же закрыла портфель и, не посмотрев в окно, кинулась к дверям:
— Мама, я пошла!
Хлопнула входная дверь. В комнату вошла строгая, невеселая и безулыбчивая мама. Подняла упавшую тетрадку, выглянула в окно.
Через улицу к книжному магазину бежала девочка. У витрины стоял повзрослевший Егор. Когда девочка подбежала, он взял у нее портфель, закинул на плечо командирскую сумку, и они пошли по улице.
А безулыбчивая мама смотрела им вслед. Из окна.
Вечером в той же комнате с разностильной случайной мебелью, освещенной лампочкой под абажуром, разучившаяся улыбаться женщина почему-то встревоженно слушала дочь. А девочка уплетала суп и трещала без умолку.
— Только он ничего не понимает в литературе, представляешь, какой кошмар? Ну ничегошеньки! В танках уже понимает, а в литературе — еще нет, представляешь? Я ему объясняю, объясняю, а он — ну совершеннейший… — она поискала слово, — танкист!
— Он очень вырос, — сказала мама.
— А знаешь, почему он так быстро растет? Потому что все время дерется.
— Из-за тебя?
— Конечно! — с гордостью призналась дочь.
— Тебя все еще дразнят? — помолчав, тихо спросила мать.
— Вот потому-то он и дерется, — девочка вдруг погрустнела и отложила ложку.
Мать и дочь помолчали, и в этом молчании была огромная горечь. Наконец мать, подавив вздох, спросила:
— Как, ты сказала, его зовут?
— Егор.
— А фамилия?
— Трофимов. Егор Трофимов. Его папа в командировке. Только не как наш. В настоящей, понимаешь? А мама учится в твоем институте.
«Мамин» институт оказался медицинским, и сама мама девочки в простеньком халате санитарки работала в раздевалке, принимая от студентов плащи, зонты и сумки. Она исполняла эту работу с тем же безулыбчивым лицом, быстро и молчаливо, но, посмотрев на одну из студенток, вдруг задержала номерок и тихо спросила:
— Вы Трофимова?
— Да, — с некоторым удивлением ответила Люба. — А в чем, собственно, дело?
— Нам надо поговорить.
Молодой мужчина явно преподавательского вида задержался возле колонны, поглядывая на студентку и санитарку.
— У меня сейчас лекция.
— А после нее, перед анатомичкой, — двухчасовой перерыв.
— Все-то вам известно, — усмехнулась Люба. — Вас, кажется, Аней зовут? Извините, не знаю вашего отчества.