Увидел он и другое. Если бы Шаховскому в ходе сражения удалось изменить направление удара и наступать не на изготовившиеся к бою турецкие войска, а левее, за их спинами, он отсек бы резервы противника от города, заставил бы Османа-пашу на ходу поменять план обороны, тасовать и перемещать таборы во время боя, и тогда… Тогда Скобелев получал реальную возможность бросить свой малочисленный отряд на штурм Плевны по кратчайшему и практически незащищенному противником направлению.
— Пушкам молчать, пока не подтянутся остальные батареи, — сказал он. — Держись тут, Кухаренко, хоть зубами, и жди пехоту. Я — к Шаховскому.
Не оглядываясь, сбежал вниз, вскочил на коня и помчался по разведанной пластунами дороге. Скакал, смутно ощущая, как растет в душе его такое знакомое, радостное волнение: яростное, торжествующее предчувствие победы. Он понимал, что с теми силами, что были у него, ему не только не ворваться в Плевну, но и не удержаться на третьем гребне Зеленых гор, если турки бросят против него весь нацеленный туда резерв, но коли удалось бы — в нарушение боевого приказа! — ударить не там, где ожидал Осман-паша, а левее, левее, за спинами… »Конечно, попытаются смять меня, — думал он, нещадно гоня жеребца по крутой, извилистой дороге. — Обойти меня не могут, разве только еще левее… Значит, туда — осетин, пусть фланг держат. И навалятся они на меня в лоб… Эх, барон, барон, вот бы где тебе ударить: в Плевне бы в полдень обедали…»
За поворотом послышался шум, тяжкий скрип, хрипенье лошадей, людской говор. Генерал перевел коня на рысь, а за изгибом дороги и вовсе остановил его.
Навстречу двигалась четырехорудийная батарея. Заморенные кони с трудом брали крутой подъем. Артиллеристы, дружно наваливаясь, толкали тяжелые пушки, через каждый шаг подкладывая камни под колеса. Все были заняты тяжелой работой, и на генерала никто не обратил внимания. Он поискал глазами офицера: среди солдат виднелся кто-то в нижней рубахе.
— Навались, братцы! — хрипло кричал он, упираясь плечом в колесо. — Ну, еще. Еще чуть…
— Где командир? — спросил Скобелев.
— Камни под колеса! — Артиллерист в рубахе подошел к генералу, щелкнул каблуками грязных сапог. — Батарея с марша следует на огневые позиции, ваше превосходительство. Командир батареи штабс-капитан Васильков.
— Почему без мундира?
— Потому что он у меня один.
Офицер был худ, невысок, но плечист. Потное, в брызгах грязи лицо его было серьезным и спокойным, и Скобелев невольно подумал, что так выглядят уверенные в себе мастера.
— Тебя ко мне отрядили?