— Турки не рискнут воспользоваться ею, — убежденно сказал Скобелев. — Я скую их беспрерывными атаками.
— Да поймите же, Михаил Дмитриевич, что Криденер — не вы! — почти с отчаянием воскликнул Константин Ксаверьевич. — Вы привыкли к маневренному бою, вас не пугают ни фланговые обходы, ни даже вероятность окружения. А Криденер всю жизнь воевал на ящике с песком, точно исполняя предписанные рекомендации. Он панически боится дырок, и первое, что он сделает, — прекратит штурм Гривицких редутов. И Осман-паша…
— Осман-паша — не барон, — хмуро уточнил Шаховской.
— Вот именно. И, не обладая свойствами барона, паша тут же снимет свои войска из-под Гривицы и всей мощью ударит ими прежде всего по вашему отряду, Михаил Дмитриевич.
— Ну, это еще бабушка надвое гадала, — буркнул князь. — Штаб — рассудок, а бой — вдохновение. И я в него верю. Не в свое, разумеется, не в себя, — в этого синеглазого искусителя верю, — он тепло улыбнулся Скобелеву.
— Наполеоном, поди, бредишь?
— Наполеоном брежу, а у Суворова учусь.
— Хорошо ответил. Так вот, Константин Ксаверьевич, маневр этот — суворовский. А посему немедля востребуйте обещанный нам Коломенский полк и — на позиции. Лично за маневр отвечаешь. — Дождался, когда Бискупский ушел, крепко обнял Скобелева. — Спасибо, орел. За дерзость спасибо, за доверие, за голову твою бесценную. Береги ее, она еще ой как России пригодится!
«Золотой старик, — растроганно думал Скобелев, возвращаясь к отряду. — Ни о карьере, ни о славе, ни о гневе государевом не помышляет — только о победе. Вот бы с таким полководцем…»
Тут он вспомнил Бискупского, спокойный, академически холодный анализ его, скобелевского плана, и понял, что при всей порывистости и отваге князь Шаховской к подобному анализу не способен. Понял, что он — лишь старательный исполнитель чужих идей, что в исполнении их ему достанет и решимости, и воли, и той доли безоглядного риска, без которой не выигрывают сражений. Но, исполняя идею, в которую поверил почти с юношеской горячностью, князь уже не сможет внести в нее ни одной своей мысли, даже если этого потребует изменчивая, дышащая порохом и смертью обстановка упорного сражения. Понял, что Шаховской будет ломить, ломить со всей убежденностью и страстью, ломить упрямо, тупо и жестоко.
Скобелев спускал с цепи льва. Но льва старого, хотя и сохранившего львиную хватку, но уже утратившего львиную гибкость.