Дрожа всем корпусом, «Шутка» отчаянно спешила навстречу бронированному монитору. С него раздался еще один, по счастью совсем уж неприцельный выстрел, и броненосец, заметно сбавив ход, стал отваливать влево, уступая фарватер.
— Уходят! — восторженно кричал минер Виноградов. — Струсили, нехристи окаянные, струсили!.. Жми, ваше благородие, у меня все готово! Жми, я руками рвану! Я их к Аллаху ихнему с полным удовольствием доставлю!
Видя, что монитор разворачивается, фрегат тут же дал задний ход. Оба турецких судна, вооруженных артиллерией, отступали перед отчаянным натиском безоружной русской миноноски.
— Все, — с облегчением вздохнул Скрыдлов, закладывая шлюпку к своему берегу. — Еле стою, пятка у меня оторвана. Только не говорите никому.
— Давай я поведу.
— Я моряк, Василий Васильевич, я штурвал и мертвым не отдам. Сзади вас в нише — фляжка. Там, правда, не херес, а наша родимая, но все равно дайте глоток.
— Что же ты раньше молчал, чертушка, — недовольно проворчал Верещагин, доставая фляжку. — Из меня кровища хлещет, как из кладеного кабана, а ты жадничаешь.
— Раньше никак нельзя было. Раньше бой был.
Вскоре полузатопленная шлюпка ошвартовалась у пристани, и с берега грянуло «ура» в честь моряков. Отсюда внимательно следили за ходом боя, и санитарные экипажи уже ожидали раненых. Но раньше врачей на «Шутке» оказался Скобелев.
— Все видел! — восторженно крикнул он, обнимая болезненно охнувшего Скрыдлова. — Молодцы! Молодцы, моряки, спасибо за мужество ваше, спасибо и поклон вам!
— Поосторожнее, Миша, — хмуро сказал побледневший от потери крови Верещагин. — У него три ранения да заноза в плече, а ты как медведь, право.
— Вася, друг ты мой милый, герой Самарканда и Дуная! — Генерал ценил храбрость превыше всех человеческих качеств. — Дай я тебя расцелую!
— И меня не надо тискать, — непримиримо ворчал художник. — У меня пуля там же, где была у Мушкетона, если ты не позабыл еще «Трех мушкетеров».
— Нашел, что подставить! — расхохотался Скобелев. — Санитары, бегом!
Он дождался, когда раненых отправят в госпиталь, вскочил на коня и, не разбирая дороги, помчался к Парапану. Там оказался адъютант главнокомандующего полковник Струков, награжденный золотым оружием за рейд к Барбошскому мосту. Скобелев хмуро выслушал его представление, спросил обиженно с глазу на глаз:
— Стало быть, опять тебя вместо меня?
— Михаил Дмитриевич, ну помилуйте, ну я-то тут при чем?
— Вырвал ты у меня золотое оружие из рук, Шурка, — горестно вздохнул Скобелев. — Обидно.
— Все еще впереди, — улыбнулся Струков. — Война только начинается.