– Воины смоленские весьма дерзки в битвах, а Мстислав в ратном деле не имеет соперников…
Но Юрий только отмахивался от его шепота, как от мухи. То были сумрачные времена обид и недоверия, когда подающий заздравный кубок вполне мог подсыпать в него яду, а обнимающий тебя брат – вонзить нож в спину, убедившись, что под рубахой нет кольчуги, и никто не верил никому Верность рассматривалась как изощренная хитрость, а клятва ровно ничего не значила, поскольку все уж очень часто и охотно клялись. И даже святая клятва на кресте ни к чему не обязывала, потому что в случае нужды клятвенный крест меняли на другой, а потом неистово божились, что клялись на ином кресте, а значит, и торжественное целование не имеет теперь никакой силы.
– Да у нас тридцать знамен! – вопили за столом. – Тридцать знамен да сто сорок труб и бубнов!…
– Оглохнут!…
– Да мы их седлами закидаем!… – весело орал Ра-тибор.
– Никогда еще супротивники наши не выходили целы из земель суздальских!… – кричал Стригунок, вновь занявший место подле князя Ярослава.
– Верные слова. – Ярослав встал, и все замолкли. – И сила наша без пощады. Никого не жалеть, никого не щадить, даже тех, у кого оплечье золотое. За то вам брони, и одежда, и кони их.
– Пленить одних князей, – счел нужным уточнить князь Юрий. – Потом их судьбу решим.
Это было хотя бы разумно, но все уже захмелели, воодушевились и решили делить землю прямо тут, за пиршественным столом. Юрий кроме Владимира взял себе еще и Ростов, вернул Новгород Ярославу, отдал Смоленск брату Святославу… Легко и весело шел дележ шкуры неубитого медведя.
Как раз в разгар победных криков Стригунок и уловил, что черкесские брови Ярослава сами собой начали соединяться в одну линию. И жарко зашептал в ухо:
– Может, передохнуть хочешь, светлый князь? У меня в шатре такая ягодка-малинка…
Князь молча встал и начал выбираться из-за стола, расшвыривая пьяных сотрапезников.
А тем временем злые, голодные, продрогшие на промозглом ветру новгородцы, как медведь, чью шкуру столь ретиво делили за столом, медленно обходили горушку, на которой за частоколами укрепилась суздальская рать. Однако сторожевой полк легко отбросил атакующих, из-за этой самой легкости и не поставив в известность пирующее начальство.
– Спешите? – с укором спросил князь Мстислав отступивших. – А снег рыхлый, тут с умом надо.
– Сразимся пеши! – воодушевленно заорали новгородцы.
– Друзья и братья! – внезапно закричал Мстислав, уловив воодушевление. – Вошли мы в землю сильную, так призовем на помощь Бога и Святую Софию! Кому не умереть, тот и жив останется! Забудем на время жен и детей своих. Сражайтесь пеши, так оно сподручнее будет!