Узник, про которого все забыли, немного приободрился, панический ужас в его ауре сменился привычным тихим отчаянием.
– Тут есть маленькая проблема, – сказал я. – Я не знаю, где эта самка. Знаю только, как ее зовут и из какого мира она пришла.
Лин насторожился, это было заметно, даже если не обращать внимания на ауру.
– Откуда знаешь? – подозрительно спросил он. – С Шихом переспала, что ли?
Шихом зовут одного из заправил этого заведения. Беспросветно патологическая личность, если верить памяти Дугорс. Ни одно здравомыслящее существо никогда и ни за что не согласится с ним переспать по доброй воле. Задавая последний вопрос, Лин намеренно оскорбил меня, надо полагать, за то, что я обломал ему развлечение.
– Знаете что, мальчики, – обиженно сказал я, – лучше идите своей дорогой, а я пойду своей.
Лин резко схватил меня за загривок и повернул к себе лицом.
– Послушай, девочка, – зловеще произнес он, – со мной так не разговаривают.
– Со мной тоже, – ответил я.
В ауре Лина появилась озадаченность. Он не понимал, почему я веду себя с ним настолько нагло. Он так привык, что его все боятся…
Я прикоснулся к запястью Лина и пробежался пальцами по руке, нащупывая нервный узел. У яхров он расположен на внутренней поверхности предплечья, примерно посередине. Нащупав узел, я резко сжал пальцы, дернул за обмякшую руку, сбросил захват со своей шеи и легонько ткнул пальцем в удивленно раскрывшийся глаз.
– Никогда не прикасайся ко мне, тварь! – заорал я. – Я тебе не эти… – я не смог подобрать правильного слова и просто указал на стоявшего в сторонке узника, про которого все уже забыли.
– Ду, что с тобой, не надо… – забормотал Ин.
Он притронулся к моему плечу, намереваясь оттащить от Лина, но испуганно отпрянул, стоило мне лишь взглянуть в его глаза.
Я обернулся к Лину и увидел, как в его ауре борются два противоположных желания – наброситься на меня и размазать по стенке или сделать вид, что ничего не случилось. Он не понимал, что его удерживает от того, чтобы немедленно реализовать первый замысел, но я очень хорошо это понимал. Как и большинство тех, кто любит издеваться над беззащитными, Лин был трусом. Он привык, что его все боятся, ему не доводилось сталкиваться с сильным и уверенным в себе противником, который относится к нему не со страхом, а с презрением.
Лин уже почти решил отстать от меня, но тут его посетила мысль, которую я легко прочел даже не в ауре, а в мимике. «Если я оставлю ее в покое, – подумал Лин, – что тогда обо мне подумают?»
Лин нечленораздельно зарычал, сделал шаг вперед и вытянул руки, намереваясь сгрести меня в охапку. Я отклонил туловище вбок, слегка подправил руками движение противника, резко выбросил вперед длинную шею и вцепился зубами в правое запястье Лина.