— Об одном очень странном приключении, которое некогда произошло со мной.
И внезапно она, молчавшая столько лет, поведала ему историю с ларцом, которую во всех подробностях сохранила ее память.
— Принц Конде наверняка хотел отравить кардинала, а может, даже и короля и его младшего брата, — добавила Анжелика. — Но что так и осталось для меня загадкой — так это письма, скреплявшие какие-то обязательства, которые принц и другие сеньоры должны были вручить мессиру Фуке. Постойте-ка… я припомню текст. Кажется, так: «Обязуюсь поддерживать только мессира Фуке и отдать все свое имущество в его распоряжение…»
Граф де Пейрак слушал ее молча. Когда она кончила, он усмехнулся.
— Вот оно, блестящее общество! И подумать только, что в то время мессир Фуке был всего лишь скромным советником парламента! Но он проявил себя таким искусным финансистом, что смог подчинить себе эту знать. Сейчас он — ну и кардинал Мазарини, конечно, — самые богатые люди в королевстве. А это говорит о том, что каждый из них получил теплое местечко при короле. И у вас хватило смелости завладеть ларцом? Вы его спрятали?
— Да, я его…
Но тут инстинктивная осторожность заставила ее прикусить губу.
— Нет, я его выбросила в Пруд с водяными лилиями в большом парке.
— Как вы думаете, кто-нибудь подозревает, что вы причастны к этой пропаже?
— Не знаю. Не думаю, чтобы моей незначительной персоне придали тогда большое значение. Хотя я не упустила случая намекнуть на этот ларец принцу Конде.
— В самом деле? Какое безумие!
— Но мне надо было получить для отца право беспошлинно перегонять мулов. О! Это целая история, — засмеялась Анжелика, — и, как я теперь узнала, вы тоже были в ней в какой-то мере замешаны. Но я и сейчас охотно повторила бы подобное безумие, лишь бы снова увидеть испуганные физиономии этих надменных сеньоров.
***
Когда Анжелика закончила рассказ о своем столкновении с принцем Конде, ее муж покачал головой.
— Меня даже удивляет, что вы здесь и вы живы. Должно быть, вы и в самом деле показались им слишком безобидной. Но это чрезвычайно опасно — быть замешанной в придворные интриги. Ведь для этих людей не составляло большого труда при случае прикончить девочку.
Продолжая говорить, он встал, подошел к портьере и рывком отдернул ее. Когда он вернулся к Анжелике, лицо его выражало досаду.
— Я недостаточно проворен, чтобы поймать любопытствующих.
— Нас подслушивали?
— Я в этом убежден.
— Мне уже не в первый раз кажется, что наши разговоры подслушивают.
Граф сел на прежнее место, за спиной Анжелики. Было душно. Жара все усиливалась. Неожиданно тысяча колоколов нарушила тишину города — звонили к вечерне. Молодая женщина набожно перекрестилась и прошептала молитву деве Марии. Колокольный звон перекатывался по городу, и Анжелика с мужем, сидевшие у открытого окна, долго не могли сказать друг другу ни слова. Они молчали, и эта безмолвная близость, которая теперь все чаще возникала между ними, глубоко волновала Анжелику.