— Вы велели мне ехать в Томинаго-чо в Джионе, госпожа.
— Высадите нас, пожалуйста, прямо здесь или довезите до конца моста, а затем верните обратно.
Возница высадил нас на мосту, и мы с Мамехой вышли. Послышались звонки велосипедистов, которым мы мешали проехать, но Мамеху это мало интересовало. Она была так уверена в себе и знала свое место в жизни, что ее не волновали такие мелочи, как созданная ею пробка на мосту. Она не спеша доставала одну монету за другой, пока не расплатилась с возницей, а потом мы развернулись и пошли туда, откуда приехали.
— Мы едем в студию Учида Козабуро, — объявила она мне. — Он потрясающий художник, и ему обязательно понравятся твои глаза. Я уверена. Иногда он кажется немного отстраненным, и он может не сразу обратить внимание на твои глаза.
Я следовала за Мамехой, пока мы не оказались в небольшой аллее. В конце аллеи стояли миниатюрные ворота Синто, зажатые между двумя домами. Пройдя ворота, мы оказались между двумя небольшими павильонами. На ступеньках одного из них, спиной к нам, стоял какой-то человек и подметал ступеньки.
— Учида-сан! — сказала Мамеха. — У тебя нет служанки, которая бы наводила порядок?
Человек повернулся к нам и выпрямился. У него была очень необычная внешность. В углу рта располагалась большая родинка, казавшаяся кусочком пищи, а очень густые брови напоминали гусениц, сползших с его волос и собравшихся уснуть над глазами. У него все было в беспорядке, не только седые волосы, но и кимоно, выглядевшее так, словно он накануне в нем спал.
— Кто это?
— Учида-сан! За столько лет вы не запомнили мой голос?
— Если хотите меня разозлить, кто бы вы ни были, вы на верном пути. Если сейчас же не представитесь, я брошу в вас этот веник.
Учида-сан выглядел таким сердитым, что я не удивилась бы, если бы он откусил свою родинку и швырнул ее в нас. Мамеха поднялась по ступенькам, я шла за ней следом.
— Вот как ты встречаешь гостей, Учида-сан? — сказала Мамеха, и мы вошли в освещенную прихожую. Учида посмотрел на Мамеху.
— Так это ты! Почему нельзя было представиться, как это делают все остальные? Возьмите веник и подметите ступеньки, а я в это время пойду зажгу ароматическую палочку. Я никого не впускаю к себе, прежде чем не сделаю этого. Недавно умерла одна из моих мышей, и в комнате пахнет, как в гробу.
Мамеху позабавило такое обращение. Когда он вошел в дом, она отложила веник.
— У тебя когда-нибудь был нарыв? — прошептала она мне. — Когда у Учида дела идут не лучшим образом, он впадает в ужасное состояние. Нужно заставить его, как нарыв, лопнуть, тогда он опять успокоится. Если его не трогать и не раздражать, то он начнет пить и станет еще хуже.