— Ну, долго он не протянет. Погляди-ка на эти фиолетовые пятна! Здорово его продырявило! Настоящий шиш-кебаб!
— Не трепись! Снимай его с кольев! Осторожней!
— Вот Грин! Берди, сюда!
Джин увидел над собой их лица. Берди с перевязанной головой, Бастер, Тэкс…
— Бедняга! — глядя прямо в глаза Джина, сказал Бастер. — И зачем он пошел с Чаком в джунгли! Это ему не Сентрал-парк!
— Хороший был парень, — проговорил кто-то.
— Он был моим единственным другом, — сказал Берди и заплакал. Слезы так и полились по его почерневшему от солнца нескладному лицу.
— Но куда же его трахнуло? — спросил, обшаривая тело Джина острым взглядом, Бастер. Он нагнулся. — Не эта же рана на руке его прикончила. А ну-ка повернем командира!
Когда ребята переворачивали его, Джин увидел, как двое «зеленых беретов» несли окровавленное тело Чака. Голова Чака запрокинулась и моталась из стороны в сторону. Лицо его было обезображено застывшей гримасой боли.
— Вот она! — сказал Бастер. — Пуля или осколок угодили прямо в позвоночник. А это верная смерть.
— Ну что ж, — сказал со вздохом Берди, вытирая глаза. — Потащили Джина…
Внутри Джина рос, распирая все его существо, немой, исступленный крик. Но губы его оставались неподвижны. Ни один мускул не дрогнул на каменном лице
Его несли, и он по-прежнему не чувствовал боли, ничего не чувствовал, словно разом стал бестелесным и бесплотным. Все омертвело в нем, только мозг, охваченный паникой, лихорадочно работал.
Берди тащил его за плечи, Бастер — за ноги.
— Ну и тяжел же он! — сказал силач Бастер, обливаясь потом. — А знаешь, Берди, я вижу свое отражение в зрачках Грина.
— Это плохая примета, Бастер, — ответил Берди. — Эй, кто-нибудь, закройте Джину глаза!
Протянулась чья-то рука, чьи-то шершавые пальцы прикрыли ему веки. Теперь он видел лишь огненно-алый свет сквозь веки. Для Джина это был удар, невыносимый удар.
Что будет с ним теперь?! Лучше не думать, лучше не думать, отдохнуть от выматывающего душу страха!..
Джин начал считать шаги Берди. До ворот шестьсот ярдов. Тридцать, тридцать один, тридцать два.
Когда его внесли в ворота, кругом послышались голоса на английском и вьетнамском. Его обступили со всех сторон. Померк огненно-алый свет — кто-то заслонил собой закатное солнце. День кончался. Быть может, последний день его жизни.
Ему вдруг пришло в голову, что наверняка многих, очень многих людей на этом свете похоронили заживо похоронили по ошибке. Мельком вспомнился жуткий рассказ Эдгара По о заживо погребенной…
— Эй, Мэт! — заглушая многоголосый говор, крикнул Берди радисту. — Срочно вызови вертолет или самолет У—10 за Джином и Чаком. А ну расступитесь, положим Джина в медпункте!