Вслепую она ухватилась за летящую гриву, оторвалась от земли, опять коснулась ее пальцами ног, высоко подпрыгнула, подтянулась и вскарабкалась на напряженную спину коня. Обезумевший от страха табун прошел сквозь огонь, высекая слепящий поток искр маленькими копытами. Испуганные черные люди мельком увидели дикое зрелище — обнаженную девушку, уцепившуюся за гриву животного, которое неслось как ветер, развевавший распущенные желтые волосы всадницы. Затем конь понесся прямо к ограде деревни, взлетел высоко в воздух, захватывая дух, и исчез в ночи.
Ливия не только не могла никаким образом управлять лошадью, но и не чувствовала в этом необходимости. Крики и зарево постепенно исчезали у нее за спиной; ветер путал ей волосы и ласкал ее обнаженные конечности. Она чувствовала только необходимость держаться за развивающуюся гриву и скакать, скакать на край света от всей агонии, горя и ужаса.
И выносливый конь скакал несколько часов, пока, наконец, взобравшись на освещенную звездами вершину, не споткнулся и не сбросил всадницу вниз головой.
Она ударилась в мягкую подушку дерна и какое-то мгновение лежала полуоглушенная, смутно слыша как убегает ее конь. Когда она пошатываясь поднялась, первым, что ее поразило, была тишина. Она была почти осязаема, как мягкий темный бархат, после бесконечного дикарского рева рогов и грохота барабанов, которые сводили ее с ума несколько дней. Она посмотрела вверх на большие белые звезды, густо усыпавшие темное небо. Луны не было, но земля была освещена звездами, впрочем, призрачно, с неожиданными скопищами теней. Она стояла на покрытом травой возвышении, от которого сбегали вниз округлые склоны, мягкие как бархат в свете звезд. С одной стороны вдалеке она различила плотную темную полоску деревьев, которая обозначала далекий лес. Здесь была только ночь и сумасшедшее спокойствие и легкий ветерок, идущий от звезд.
Казалось, что эта обширная земля дремлет. Теплый ласковый ветерок напомнил ей о ее наготе и она беспокойно изогнулась, обняв себя руками. Потом она почувствовала одиночество ночи и непрерываемость одиночества. Она была одна; она стояла на вершине этой земли и никого не было видно; ничего кроме ночи и шепчущего ветра.
Внезапно она обрадовалась ночи и одиночеству. Здесь никого не было, кто мог бы угрожать ей или схватить ее грубыми, жестокими руками. Она посмотрела вперед и увидела склон, спускающийся в широкую долину; там густыми волнами рос папоротник и свет звезд отражался от каких-то маленьких белых предметов, разбросанных по всей долине. Она подумала, что это большие белые цветы и эта мысль родила смутное воспоминание; она подумала о долине, о которой черные говорили со страхом. Это была долина, в которую от них сбежали молодые женщины незнакомой расы с коричневым цветом кожи, расы, которая обитала в этих краях до прихода предков бакала. Там, рассказывали люди, эти женщины превратились в белые цветы, их превратили старые боги, чтобы спасти от насильников. Ни один из местных жителей не осмеливался идти туда.