А миротворцу у нас
поприще повсюду. Все перессорилось: дворяне у нас между собой, как кошки с
собаками; купцы между собой, как кошки с собаками; мещане между собой, как
кошки с собакам; крестьяне, если только не устремлены побуждающей силой на
дружескую работу, между собой, как кошки с собаками. Даже честные и добрые люди
между собой в разладе; только между плутами видится что-то похожее на дружбу и
соединение в то время, когда кого-нибудь из них сильно станут преследовать.
Везде поприще примирителю. Не бойтесь, примирять не трудно. Людям трудно самим
умириться между собою, но, как только станет между ними третий, он их вдруг
примирит. Оттого-то у нас всегда имел такую силу третейский суд, истое
произведенье земли нашей, успевавший доселе более всех других судов. В природе
человека, и особенно русского, есть чудное свойство: как только заметит он, что
другой сколько-нибудь к нему наклоняется или показывает снисхождение, он
самуже готов чуть не просить прощенья. Уступить никто не
хочет первый, но как только один решился на великодушное дело, другой уже
рвется как бы перещеголять его великодушьем. Вот почему у нас скорей, чем
где-либо, могут быть прекращены самые застарелые ссоры и тяжбы, если только
станет среди тяжущихся человек истинно благородный, уважаемый всеми и притом
еще знаток человеческого сердца. А примиренье, повторяю вновь, теперь нужно:
если бы только несколько честных людей, которые, из-за несогласия во мнении
насчет одного какого-нибудь предмета, перечат друг другу в действиях,
согласились подать друг другу руку, плутам было бы уже худо. Итак, вот вам одна
часть подвигов, какие вам могут представиться на каждом шагу вашей поездки по
России. Есть и другая, не меньше важная. Вы можете оказать большую услугу
духовенству тех городов, через которые будете проезжать, познакомив их лучше с
обществом, среди которого они живут, введя их в познание тех вещей и проделок,
о которых не говорит вовсе на исповеди нынешний человек, считая их
долженствующими быть вне христианской жизни. Это очень нужно, потому что многие
из духовных, как я знаю, уныли от множества бесчинств, возникнувших в последнее
время, почти уверились, что их никто теперь не слушает, что слова и проповедь
роняются на воздух и зло пустило так глубоко свои корни, что нельзя уже и
думать об его искорененье. Это несправедливо. Грешит нынешний человек, точно,
несравненно больше, нежели когда-либо прежде, но грешит не от преизобилья
своего собственного разврата, не от бесчувственности и не оттого, чтобы хотел
грешить, но оттого, что не видит грехов своих. Еще не ясно и не совсем
открылась страшная истина нынешнего века, что теперь все грешат до единого, но
грешат не прямо, а косвенно. Этого еще не услышал хорошо и сам проповедник;
оттого и проповедь его роняется на воздух, и люди глухи к словам его. Сказать:
«Не крадьте, не роскошничайте, на берите взяток, молитесь и давайте милостыню
неимущим» — теперь ничто и ничего не сделает. Кроме того, что всякий скажет:
«Да ведь это уже известно», — но еще оправдается перед самим собой и найдет
себя чуть не святым. Он скажет: «Красть я не краду: положи передо мной часы,
червонцы, какую хочешь вещь — я ее не трону; я даже прогнал за воровство своего
собственного человека; живу я, конечно, роскошно, но у меня нет ни детей, ни
родственников, мне не для кого копить, роскошью я доставляю даже пользу, хлеб
мастеровым, ремесленникам, купцам, фабрикантам; взятку я беру только с
богатого, который сам просит об этом, которому это не в разоренье; молиться я
молюсь, вот и теперь стою в церкви, крещусь и бью поклоны; помогать — помогаю:
ни один нищий не уходит от меня без медного гроша, ни от одного пожертвованья
на какое-нибудь благотворительное заведение еще не отказывался». Словом, он
увидит себя не только правым после такой проповеди, но еще возгордится своей
безгрешностью.