Дрискил молча смотрел на него.
— Вы что же, думали, они поместят Хорстмана в тир? Чтоб вы и другие могли изрешетить его пулями? Перестаньте, друг мой, будьте же реалистом...
— Арти...
— Да, сын мой?
— Заткнитесь, пожалуйста.
— Грубо, — буркнул Данн. — Но я на вас не сержусь.
— А как быть с Санданато? — встревоженно спросила сестра Элизабет. — Нельзя же допустить, чтобы он бродил по Риму в таком состоянии.
— Ты права, — сказал Дрискил, играя желваками. — Возможно, мне следует его найти.
— Да забудьте вы о нем, — сказал Данн.
— Он может причинить себе вред, — заметила Элизабет.
— Он священник, — возразил отец Данн.
— Пресвятая Дева Богородица! — воскликнул Дрискил. — Этот человек убийца! Неужели до вас еще не дошло?
— Ну, не совсем убийца, — возразил Данн.
— Нечего его защищать, Арти! Он сообщник убийцы. Он нарочно вывел меня на лед тогда, в Принстоне. О чем я только думал? Он попросил меня пойти с ним покататься... сказал, что это пойдет мне на пользу! Боже мой!...
— Думаю, он просто сумасшедший, — сказала сестра Элизабет. — Все время вспоминаю, что он мне тогда наговорил... Тогда мне казалось, он хочет меня предупредить, но все звучало чисто теоретически. — Тут она увидела, что к ним направляется Д'Амбрицци. И добавила: — Сегодня остаюсь ночевать в Ордене. По его просьбе. — И она кивком указала на кардинала.
— Хочу поблагодарить за то, что терпеливо выслушали еще одну мою исповедь, — сказал Д'Амбрицци. — Хотел внести ясность.
— Но вы на время совсем забыли об Инделикато.
— Не совсем так, Бенджамин. Простите, сестра, мне необходимо поговорить с этими господами. Я попросил Дрю Саммерхейса и его... э-э... телохранителя проводить вас. — И с этими словами он взял Элизабет за руку и довел до дверей. — Спокойной ночи, моя дорогая. Завтра увидимся.
Элизабет ушла вместе с Саммерхейсом, и Д'Амбрицци обратился к Данну и Дрискилу:
— Хочу, чтобы вы прошли со мной.
— Как прикажете, — ответил Данн.
— Зачем это? И куда? — спросил Дрискил.
Д'Амбрицци вздохнул и посмотрел на часы. Была уже половина третьего ночи.
— В Ватикан. Мы должны повидать Папу.
Монсеньер Санданато брел в ночи куда глаза глядят. Начался дождь, но он его не замечал. В ушах стоял звон, сердце так билось в груди, что, казалось, вот-вот разорвется пополам. И еще казалось, он вовсе утратил способность мыслить.
Остановился передохнуть на площадке, там, где начиналась лестница. И не заметил высокого мужчину в черном дождевике и шляпе с низко опущенными полями. Тот затаился в тени.
Но вот монсеньер Санданато начал спускаться и не услышал шагов у себя за спиной.