Гости не удивились, увидев русского: мало ли людей бродит по тундре. Пайга обрадовался, закричал заплетающимся языком:
— Иван, садись, пей, Иван!
Кормщик сел рядом со стариком, спокойно вгляделся в лисье, поросшее шерстью лицо русского купца, в его бегающие трезвые глазки. Шантре на своем ноже поджаривал в пламени ломтики мяса, пил свое вино из своего серебряного стаканчика. Слуга Франц разрывал зубами оленину, чавкал, жир капал ему на колени…
— Что ж, доброго застолья! — сказал Рябов спокойно.
— Садись с нами! — ответил купец, как подобает, приглашая крещеного выпить.
— Да уж сел! — усмехнулся кормщик.
Купец протянул ему щербатую чашку, плеснул водки.
— Промышляешь?
— Малым делом…
— Хороша ли охота?
— Для кого как, — ответил Рябов.
— Чернобурые есть ли?
— Почему не быть? Есть…
— Да ты, братец, пей. Угощаю! — пренебрежительно сказал купец.
Рябов пригубил, думая о купце словами песни: «Живет на высокой горе, далеко на стороне, хлеба не пашет, да рожь продает, деньги берет да в кубышку кладет». Усмехнулся, пригубил еще, отставил чашку.
— Чего смеешься-то? — спросил купец.
— А разве ты не велишь?
Купец беспокойно замигал, не зная, что ответить, потом отворотился, решив не обращать на Рябова внимания. Инька просунулась между Пайгою и мужем, положила на колени старику ворох песцовых шкурок. Шантре протянул длинную руку, стал, вытянув губы, дуть на мех, смотреть одним глазом подшерсток. Самоеды пили, фляга пустела. Пайга хвастался, что у него песца много, есть и получше, чего только нет у Пайги. Разве не самый лучший охотник старый Пайга? А его сын Сермик? Недаром Сермик родился в тот год, когда было много волков. А Тенеко? Пусть кто-нибудь скажет, что Тенеко плохой охотник. Ничего, ничего, придет время — старый Пайга купит своему младшему доброе ружье, тогда все увидят, как он может стрелять! Даже Большой Иван, и тот хвалит Тенеко. Пусть только купцы не жалеют водки, им незачем ехать в другие становища. Пайга здесь за все расплатится…
Шантре мигнул своему Францу, тот, утерев рот ладонью, пошел к нартам — за водкой.
— Для чего не пьешь? — спросил купец Рябова. — Ты пей, с тебя не спрошу, небось православный…
— Чего пить-то? — спросил Рябов.
— А вино…
Рябов взял отставленную чашку, выплеснул водку в пламя камелька, спросил негромко:
— Другой не привез ли, господин купец? От сего зелья и помереть недолго.
Купец хотел было заругаться, но только смерил кормщика презрительным взглядом. Негоциант Шантре перестал жевать, самоеды, не понимая, смотрели то на купца, то на Рябова.
— Да ты кто таков взялся на мою голову? — плачущим голосом вдруг спросил купец. — Ты что за князь заявился? Сидит сычом, бельма выпучил, его по-христиански угощаешь, вино доброе, хлебное, а он…