Прозоровский, весь налившись кровью, попытался было опять от всего отречься, но Иевлев стукнул тростью об пол, помянул Ромодановского, колесование за измену, Преображенский приказ. Князь взмолился:
— Прости, господин капитан-командор, ей-ей испытывал тебя, надобно мне знать, прости…
— Помолчи, воевода! Про офицеров, что давеча говорил — про мятежников, — врал…
— Нет, ей-ей, правда, крест тебе святой.
— Не кощунствуй!
Прозоровский всхлипнул, стал обмирать:
— Дурно мне, худо мне, ахти, господин капитан-командор…
Шаря за спиною растопыренной ладонью, попятился к лавке, плюхнулся, но Сильвестр Петрович заметил: глазки князя смотрят остро, здоров воевода как бык, ломает комедь.
В комендантскую вошел инженер Резен; свободно, без всякого почтения к воеводе, сел, стал выбивать огнивом огонь для трубки. Прозоровский сидел сгорбившись, обвиснув, тронь пальцем — свалится с лавки. Сильвестр Петрович, не глядя на князя, заговорил:
— Ради многих твоих недугов можно тебе, Алексей Петрович, с княгинею да с княжнами, со слугами и с кем там возжелаешь — отбыть к Холмогорам. Там — за крепким караулом, чтобы не бесчинствовал, — переждешь. С недужного воеводы и спроса нет, с трусливого опрос велик: народ не помилует, голову долой отрубит…
— Тому были некоторые примеры в истории! — сказал Резен, пыхтя трубкой.
— Были! — подтвердил Иевлев.
Князь молчал. Глазки его злобно поблескивали.
— Всех, что повязаны и к пытке назначены воеводою, — продолжал ровным голосом Иевлев, — пока указом самого воеводы из караула освобожу. Мне ныне каждый человек надобен…
Прозоровский поднял голову, сказал, не сдержавшись:
— Высоко вознесся, капитан-командор, ай, высоко! Мятежников, татей, государевых злых ворогов на свободу? Азов забыл? Стрелецкий бунт забыл? Горько нынешний час помянешь, да поздно будет! Поздно, не поправишь! Мне Петр Алексеевич во всем поверит, тебе со сволочью твоей веры дадено не будет! Не веришь про офицеров? Оттого не веришь, что сам таков! Прости, батюшка, на правде, да я вашего брата перевидел на своем веку, эдаких прытких вертунов! Перевидел, да и пережил…
Сильвестр Петрович, щурясь, спросил:
— Ты это об чем, князь?
— Сам знаешь, сам знаешь, об чем. Ныне твой час, а завтра поглядим. Доживем еще — и поглядим…
Резен в углу гулко закашлялся, едкий трубочный дым пополз по горнице.
— При нездоровии в Холмогорах хорошо! — сказал инженер. — Для хворого человека нет лучше, как Холмогоры. Тихо в Холмогорах…
Воевода прохрипел невнятный ответ — не мог решить, что делать. Решил за него Иевлев.
— Оно вернее будет! — произнес Сильвестр Петрович. — Господину стрелецкому голове полковнику Ружанскому отправлю я естафет, чтобы нарядил стрельцов — с приличием проводить недужного воеводу. Со стрельцами поедет унтер-лейтенант Пустовойтов, он мне и расскажет, по-здорову ли доехал князь…