— Проклятье! — в ужасе завопил Корсак. — Пожалуй, лучше бы на это не смотреть.
— Стекловидное тело, — произнесла Айлз почти сладострастно. — Это даст нам еще одну возможность установить время, прошедшее с момента смерти.
«Установить время смерти будет трудно», — подумала Риццоли, глядя на обнаженное тело. Айлз уже перекатила его на простыню, и оно лежало лицом вверх, с выпученными от жары глазами. На шее выделялось ожерелье из синяков. Длинные светлые волосы больше напоминали пук соломы. Раздутый живот уже приобрел зеленоватый оттенок. Кровеносные сосуды, тронутые пятнами бактериального распада, словно черные реки тянулись под почти прозрачной кожей. Но все эти ужасы меркли перед тем, чем сейчас занималась доктор Айлз. Роговица глаза является самой чувствительной поверхностью человеческого тела; мельчайшая песчинка или ресница, попавшие на нее, могут вызвать сильнейший дискомфорт. Вот почему Риццоли и Корсак с таким ужасом смотрели на то, как Айлз вонзает в глаз трупа иглу шприца и медленно выкачивает студенистую жидкость из стекловидного тела.
— Выглядит просто замечательно, прозрачная, — довольно произнесла Айлз. Она поместила шприц в контейнер со льдом и, поднявшись, царственным взглядом обвела место происшествия. — Температура печени всего на два градуса ниже окружающей, — сказала она. — Признаков повреждения животными и насекомыми не отмечено. Она недолго пролежала в этом месте.
— Ее просто выбросили здесь? — спросил Слипер.
— Судя по синюшности, она умерла, лежа лицом вверх. Видите, насколько темнее спина — там, где скапливалась кровь? Но нашли ее здесь лежащей лицом вниз.
— Выходит, ее сюда перенесли.
— Не далее как двадцать четыре часа тому назад.
— Похоже, она умерла задолго до этого, — сказал Кроу.
— Да. Она дряблая, опухшая. Кожа уже отслаивается.
— А носовое кровотечение? — поинтересовался Корсак.
— Распад крови. У нее начинается процесс испражнения. Жидкость выдавливается за счет внутреннего скопления газов.
— Время смерти? — спросила Риццоли.
Айлз молча уставилась на неестественно распухшие останки женщины, которую все они принимали за Гейл Йигер. Тишину нарушало лишь жужжание жадных мух. Разве что светлые волосы напоминали о той женщине с фотографий, некогда заставлявшей мужчин оборачиваться ей вслед. Безобразный труп лишний раз напоминал о том, что и красавица, и бездомный бродяга в одинаковой степени беззащитны перед бактериями и насекомыми, с тупым равнодушием поглощающими плоть.
— Я не могу ответить, — покачала головой Айлз. — Пока не могу.
— Ну, больше, чем день? — настаивала Риццоли.