— Герцог мог бы быть уничтожен его друзьями также быстро, как и врагами, — произнесла она. — Теперь я верю в то, что ты проникнешь в тайну предательства и разгадаешь ее.
— А если я докажу, что никакой тайны нет?
— Ты очень упрям!
— Осторожен, — сказал он. — И знаю цену ошибки.
— Тогда я предложу тебе еще один вопрос. Как ты отнесешься к такому факту: ты стоишь перед другим человеком, связанный и беспомощный, а другой человек держит нож у твоего горла и все же отказывается убить тебя, освобождает тебя от оков и отдает нож в твое Пользование?
Она встала и повернулась к нему спиной.
— Теперь ты можешь идти, Зуфир.
Старый ментат нерешительно встал. Его рука скользнула в отверстие туники за смертоносным оружием. Он вспомнил о голове быка, об отце герцога, который был храбрым человеком, каковы бы ни были другие его качества, и об одном дне корриды: свирепое черное чудовище стояло, наклонив голову, смущенное и неподвижное. Старый герцог перекинул огненный плащ через руку под одобрительный гул толпы.
«Я бык, а она матадор», — подумал Хават. Он убрал руку с оружия и посмотрел на капли пота, блестевшие на его ладони.
Он знал, что, чем бы ни закончилось это дело, он всегда будет вспоминать эту минуту и никогда не утратит чувства глубокого восхищения перед превосходством леди Джессики.
Он повернулся и вышел из комнаты.
Джессика отвела взгляд от окон, обернулась и посмотрела на закрытую дверь.
— Теперь будем ждать нужного действия, — прошептала она.
Дурман пьянящей дремоты опоил вас, борющиеся со скалами, сражающиеся с тенями. Ваше время ушло. Жизнь ваша украдена: жертвы собственной глупости, вы погрязли в пустяках…
Принцесса Ирулэн.
Погребальная песня Муаддиба.
Лето стоял в фойе своего дома, изучая записку при свете единственной лампы. До рассвета было еще несколько часов, и он чувствовал усталость. Посланец Свободных только что передал эту записку одному из солдат наружной охраны. Герцог как раз вернулся с командного поста. В записке было: «Столб дыма днем, сноп огня, ночью». Подписи не было. Что бы это могло означать?
Посланец ушел раньше, не дожидаясь ответа. Он растаял в ночи. Лето сунул записку в карман туники, думая позже показать ее Хавату. Откинув со лба прядь волос, он глубоко вздохнул. Таблетки против усталости уже не помогали. Прошло два долгих дня со времени званого обеда, и все это время он не сомкнул глаз.
Больше всего его утомило совещание с Хаватом, отчет о их встрече с Джессикой.
"Следует ли мне разбудить ее? — думал он. — Нет больше смысла играть с ней в таинственность. Или есть? Черт бы побрал этого Дункана Айдахо!?