Еще какое-то время они стояли, обсуждая цвет обоев и мебели для новой комнаты. Солнце уже село, и душные сумерки опустились на еще не остывшую от дневного жара землю.
Наконец Вики легонько потянула мужа к машине. Нежно улыбнувшись, она сказала Биллу с заговорщицким видом:
— Не окажешь ли еще одну услугу?
— Конечно! — бодро ответил тот и лишь затем с тревогой подумал, что согласился, даже не узнав, о чем идет речь. — Что вашей светлости угодно?
— Пожалуйста, не говори пока никому о ребенке. Мы еще даже не сообщили родным. Я не хочу, чтобы Айрин беспокоилась раньше времени.
Что ж, это для Билла не составляло большого труда. К тому же он прекрасно понимал желание супругов сохранить пока все в тайне, поскольку хорошо знал способность Айрин Гринуэй волноваться, особенно когда дело касается здоровья ее младшей сестры.
— О'кей. Буду нем как могила. Только, — глаза Билла хитро заблестели, — и вы обещайте назвать детку моим именем, если это будет мальчик.
— Да ради Бога, — засмеялась Вики. — Но врач меня заверил, что родится девочка.
Билл расхохотался.
Эд открыл дверь авто — Вики проскользнула внутрь — и повернулся, чтобы попрощаться с другом.
— Знаешь ли, — сказал он, — мы собираемся объявить о грядущем событии па семейной вечеринке у Айрин в честь Дня Независимости. Будет фейерверк, барбекю, не говоря уже о том, что пожалует вся честная компания. Айрин, Вики и я — это само собой, приедут также Кэт с мужем и мальчиком, которого они усыновили. Я слышал, что по такому случаю даже Стеф выберется к нам из Оклахома-Сити.
При упоминании имени Стеф Билла бросило в жар. Хорошо еще, что уже стемнело и Эд не увидел, как его друга заколотила нервная дрожь.
— Звучит заманчиво, — буркнул Билл, чтобы хоть как-то отреагировать на слова Эда.
— Почему бы и тебе не принять участия? — продолжал Эд, не замечая овладевших Биллом эмоций. — Я знаю, Айрин будет рада тебя видеть.
Предложение соблазнительное, особенно если учесть, как часто за все эти годы он мечтал вновь встретиться со Стефани Гринуэй.
Интересно, сильно ли Стеф изменилась? — спросил он себя. Или она по-прежнему такая, какой осталась в его памяти, — темноволосая, хрупкая, словно статуэтка, потрясающе соблазнительная в своей невинности, подобная изысканному тропическому цветку. Магнолия на рассвете. Да, именно такой она запомнилась Биллу.
— Ну, как? Приедешь? Чем больше народу, тем веселее, — нетерпеливый голос Эда вернул Билла на землю.
Со всей деликатностью, на какую только был способен, Билл постарался объяснить свой отказ.
— Спасибо, конечно. Но, понимаешь ли, на День Независимости ко мне должен приехать сын, и я думаю отправиться с ним на рыбалку к Дальнему озеру.