— Может быть. Но это не дает тебе права посылать на смерть людей, до конца преданных тебе! Идущих за тобой даже против законов своей родины! Знаешь ли ты, что Верховный совет общины отстранил тебя от командования армией? Что он приговорил тебя к смерти?
— Меня? За что?
— Ты человек, который может слишком много, это всегда не нравится. А твой злейший враг Антимах — царь Бактрии.
Эта последняя новость, казалось, совсем надломила Алана. Хриплым, глухим голосом задал он Мипоксаю последний вопрос:
— Откуда это известно?
— Глашатаи уже обнародовали постановление общины, скрепленное царской подписью, в нем ты обвиняешься во многих преступлениях. Вместе с ним зачитан царский указ, повелевающий всем твоим воинам, бывшим рабам, вернуться к своим хозяевам. За непослушание — смерть. Там еще сказано, что рабам, по твоей просьбе, за каждый день военной службы выплатят по одной медной драхме. Им приказано получить эти деньги в казне и навсегда забыть о свободе… Обманом и клеветой наши враги надеялись сломить волю верных тебе полков, и вот смотри — твои воины знают, где правда.
Красноватые отблески вставали над городом. Отовсюду доносились звуки труб и боевые кличи. Стрелы, копья, мечи собирали обильную жатву смерти. А вокруг друзей все так же плотным кольцом стояли суровые мужественные воины. Они ожидали команды человека, которого теперь только сердцем признавали своим полководцем. И Алан понял, какой должна быть эта команда… Путь назад, к воротам, был еще труднее: поперек улиц вставали временные укрепления. Все больше войск стягивало кольцо вокруг непокорных полков. Стало ясно, что назад, к северным воротам, им уже не пробиться. Таяли ряды воинов, на крышах надрывались глашатаи, именем царя обещая свободу изменникам. Но слишком хорошо знали люди Алана иену этим обещаниям, слишком верили тому, кто всегда был с ними.
Рванувшись в сторону, истекающий кровью отряд вырвался наконец к городской стене, и только узкая брешь, проломленная еще индусами во время штурма, спасла его. Остатки двух полков — небольшая кучка израненных людей — ушли в ночь. Воины сплотились вокруг человека, которому добровольно подарили власть над своими жизнями.
К южной дороге, по которой ушла армия, пути не было. Большие заслоны, словно опасаясь ее возвращения, прикрыли город с юга, как бы нарочно оставив открытым путь на север… Туда, откуда неслись в сердце Алана пьянящие ветры возвращенной родины, которая ждала все эти годы своего сына, оторванного от нее силой предательства, и теперь властно звала обратно. Едва погасли вдали последние огни города и стих шум погони, как Алан остановил свой небольшой отряд.