— Они дали нам приличную выпивку, — сказала Глэдден.
— Тебе нравится музыка?
— Слишком быстрая.
— А какую ты предпочитаешь?
— Гая Ломбарде.
— Вообще-то я играю на скрипке, — сказал Харбин.
— Не может быть!
— Нет, играю, — настаивал он. — Пять лет я брал уроки игры на скрипке. У нас по соседству была консерватория. Время от времени они набирали двадцать мальчишек. Мы все стояли в маленькой комнатке, а перед нами находился парень. Он орал на нас во всю силу своих легких — словно мы находились в миле от него, и он хотел, чтобы мы все расслышали. Он был маньяком, этот парень. Интересно, он еще жив?
— Расскажи мне, — попросила Глэдден. — Расскажи мне, как ты жил тогда.
— Я рассказывал тебе тысячу раз.
— Расскажи снова.
Он подхватил со стола низкий стакан и глотнул немного виски. Потом повернулся вполоборота к крашеной девице, сновавшей между столиков с большим подносом на голове.
— Зачем?
— Меня клонит в сон.
Крашеная девица уже была у их столика, и Харбин заказал несколько глотков виски для себя и еще один ром со льдом для Глэдден. Потом откинулся на спинку стула и немного откинул голову, словно изучал бледно-зеленое сияние на макушке Глэдден.
— Всегда, — сказал он, — после того, как мы сделаем свое дело, тебя, как сейчас, клонит в сон. Ограбления, похоже, не очень-то тебя интересуют.
Глэдден ничего не ответила. Она улыбалась чему-то очень далекому.
— Засыпаю, — вдруг прервала свои мечты Глэдден. — Как будто возвращаешься в прошлое. Как будто лежишь на мягкой подушке, которую не видно. Возвращение обратно.
— Куда?
— Туда, где мы жили, когда были молоды.
— Ты и теперь молода, — сказал он.
— Вправду? — Глэдден подняла свой высокий стакан, ее подбородок, увеличиваясь, просвечивал через стекло бокала с ромом. — Мы одной ногой в могиле.
— Ты зануда.
— Я такой родилась.
— Хочешь развлечься?
— Кому нужны такие развлечения? — Она жестом указала на танцоров, толпившихся на крошечной площадке. — Все они сумасшедшие. — Она снова пожала плечами. — Кто я такая, чтобы так говорить? Я тоже сумасшедшая. Такая же, как и ты.
Харбин смотрел, как бледно-зеленая полоса света сдвинулась немного вниз и легла широкой бледно-зеленой лентой на ее лоб. Теперь золотистые волосы Глэдден зигзагообразно отсвечивали желтым и черным, а глаза ее под полосой зеленого света стали ясными и ярко-желтыми. Лицо ее было затемнено, но становилось все светлее по мере того, как опускалась зеленая лента.
Она снова улыбнулась, Харбин ответил ей улыбкой. А затем спросил:
— Хочешь потанцевать?
Она указала на тихую неразбериху танцплощадки: