Сквозь рычание пса на мяч, топот ног сына, голос диктора, нахваливающего новый оптовый склад с коврами, голосок моей племянницы, просившей, чтобы кто-нибудь наконец выпустил кота, я услышала обрывок серьезного разговора. Суть его сводилась к тому, чтобы племянница не обижала свою подружку. И представила себе, что бы она сама чувствовала, будь на ее месте. Чтобы была с ней поприветливее. Проявляла больше дружелюбия. А также была терпимой, вежливо отвечала на вопросы, старалась наладить отношения. Потому что люди разные. Тот, кто вначале кажется неинтересным, может оказаться замечательным человеком. И так далее, и тому подобное. Очень справедливое умозаключение.
Малышка пыталась возразить, говорила, что она не обязана дружить со всеми, что та девочка все равно ее не слушает и что она не хочет, не может, не будет.
Загвоздка в конце концов разозлилась и схватила мяч, их сын начал с криком требовать, чтобы родители что-нибудь сделали, иначе собака разорвет мяч на части, я открыла коту дверь, радио голосило “я женщина”, а моя двоюродная сестра продолжала свои наставления. Несговорчивая малышка племянница обещала исправиться, и на этом домашний совет был закончен. Однако в заключение девица добавила: “Ничего вы не понимаете”.
Тут решил вмешаться Гжесик, он мягко спросил дочь, что, собственно говоря, нам непонятно. Не знаю, зачем он подключил и меня, мне все было ясно.
А малышка продолжала:
— Помните, у меня был бронхит? Да, мы помнили.
— А помните, что я неделю не ходила в школу? Это мы тоже помнили. Музыкальный центр включался с утра на всю громкость.
Малышка взяла яблоко.
— Вымой руки, — сказал ей отец.
— Я не могу с ней, — заявила девочка и начала грызть яблоко.
— А в чем дело? — поинтересовалась ее мать.
— Она ужасная.
— Так ни о ком нельзя говорить, — попыталась возразить ее мать.
— Расскажи нам, — предложил отец, не желая признаться в том, что ему знакомы американские психологические фильмы.
— Так вот, — малолетка положила ноги на столик, — когда я через неделю пришла в школу, помните?
Да, мы помнили. У всех вырвался вздох облегчения. Наконец-то все начало проясняться.
— Она меня спрашивала, почему я целую неделю не была в школе. Я ей сказала, что болела. А она меня, что я делала. А я ей, что болела. А в понедельник? Тоже болела. А во вторник? Я лежала и читала. А в среду? Лежала и смотрела телевизор.
Я просто кожей чувствовала, как сильно родители хотят прервать этот словесный поток и заставить дочь перейти к сути, но сдержались.
— Она меня спросила, а в четверг? Тоже лежала. А в выходные? Ну я ей сказала, что в субботу, как только ушли последние гости и отца отвезли в вытрезвитель, я собрала разбитое оконное стекло, сдала бутылки и на вырученные деньги поехала в Варшаву и…