— Ну, будь я проклят, — сказал Брет. — Никогда бы не подумал, что этот мрачный ублюдок справится.
Когда Мэтт подъехал к коралю, подбежал Шон, помог ему удержаться на дрожащих ногах, когда тот спешился, и взволнованно шлепнул по спине.
— Замечательно! Лучшая езда, которую я видел.
— Не так хорошо, как Хоук, — возразил Джейк. — Но так же хорошо, как Чет.
— Думаю, вы ужасны, — возразила Изабель. — Поощрять его рисковать жизнью на этой злобной лошади.
Джейк не ответил. Он смотрел на Мэтта, стараясь увидеть его глаза, и с облегчением заметил проблеск жизни, крохотную искру в пустоте. Мэтт все так же молчал, а Вилл, как всегда, был рядом, разговаривая за него, принимая поздравления.
— Он когда-нибудь говорит? — спросил Джейк Изабель.
— Насколько я знаю, нет, но это не имеет никакого отношения к делу.
— Очень даже имеет. Что-то еще живо в этом парне, что-то, что заставило его выйти вперед, а потом подняться, когда он упал.
Теперь, когда ажиотаж после скачек улегся, мальчики постепенно осознали присутствие Джейка и затихли, глядя на него.
— Есть еще четыре лошади, которым надо напомнить, что такое иметь седока на спине.
Напряженность исчезла. Хоук, Чет и Шон устремились к коралю. Пит, выпаливая тысячу слов в минуту, сопровождал Шона. Люк Аттмор бросился к брату. Вилл выглядел так, словно не знал, что ему делать, но в конце концов остался с Мэттом.
— Время заняться обедом, — сказала Изабель Брету. — Думаю, тебе придется принести воды и поискать сухие дрова.
— Я хочу посмотреть.
— После того, как сделаешь свое дело.
— Я не боюсь.
— Даже и не думала этого.
— Что его гложет? — спросил Джейк, когда мальчик отошел.
Изабель выглядела настолько возмущенной формой вопроса, что Джейк подумал — она не ответит, но девушка произнесла своим самым чопорным тоном:
— Он вырос в Бостоне. И не умеет ездить верхом.
— Ну, будь я проклят.
— Очень надеюсь, что так и будет, если позволите кому-нибудь из мальчиков убиться на этих лошадях.
Джейк взглянул ей в глаза.
— Мадам, а вы умеете ездить верхом?
— Я могу править фургоном.
— Здесь от этого мало толку.
— Я живу не здесь, мистер Максвелл. Мне не придется привыкать к тому грубому образу жизни, который вы, кажется, находите нормальным. Может быть, я должна даже сказать — привлекательным.
— Вы можете говорить все, что хотите. Если жизнь здесь так тяжела для вашей чувствительной натуры, рекомендую уйти в дом к вашему больному. Если, конечно, не считаете это тоже слишком грубым для ваших нежных чувств.
Лицо Изабель застыло.
— Я промыла его раны, когда они были грязными и гноились.