Я зажег свет, плеснул в стакан водки, бросил лед и уселся на диван. Задымил сигаретой. Мысленно переключился на те шесть часов, что провел в обществе Мистера.
Ее шаги на лестнице я услышал после второй порции водки.
– Майкл, – донеслось с порога.
Я молча выпустил дым. Клер прошла в комнату и, увидев меня, замерла.
– С тобой все нормально? – В голосе прозвучала непритворная тревога.
– Да, – негромко ответил я.
Оставив сумочку и пальто на полу, Клер сделала шаг и склонилась надо мной.
– Где ты была?
– В госпитале.
– Ну разумеется. – Я отхлебнул из стакана. – А у меня денек выдался тяжелым.
– Знаю, Майкл.
– Правда?
– Знаю.
– Тогда где ты была?
– В госпитале.
– Шесть часов меня и еще восемь человек держал на мушке психопат. Их близкие примчались тотчас, потому что их это взволновало. Нам повезло, нас освободили, и что? Домой меня привезла секретарша!
– Я не могла подъехать.
– Ну разумеется! Как я не догадался?
Клер опустилась в стоявшее напротив меня кресло.
Мы сидели и смотрели друг другу в глаза.
– Нам запретили покидать госпиталь, – ледяным тоном отчеканила она. – Сообщили о ситуации с заложниками, сказали, что могут быть раненые. Это общепринятая практика: они предупреждают врачей, и те ждут.
Подыскивая слова для достойного ответа, я еще раз приложился к стакану.
– У тебя в офисе я все равно оказалась бы бесполезной.
Я дежурила в госпитале.
– Ты звонила?
– Пыталась. Но телефоны у вас были отключены. Дозвонилась до полиции, и там мне подробно объяснили, что происходит.
– Все закончилось два часа назад. Где ты находилась все это время?
– В прозекторской. Хирурги не смогли спасти мальчика, попавшего под машину.
– Прости.
Я никогда не мог понять, как врачам удается сохранять самообладание, ежедневно имея дело с людскими муками и смертью. Мистер был вторым мертвецом, которого мне довелось увидеть.
– И ты меня.
Она отправилась на кухню и через минуту вернулась со стаканом вина. Некоторое время мы сидели молча. От общения оба давно отвыкли, так что оно давалось с трудом.
– Хочешь поговорить? – спросила она.
– Нет. Не сейчас.
Мне и вправду не хотелось. После пилюли и спиртного дыхание у меня стало прерывистым и частым. Я вдруг вспомнил, как спокойно и безмятежно держался опоясанный динамитными шашками Мистер даже тогда, когда размахивал пистолетом. Вот уж кого молчание нисколько не тяготило.
Молчание – единственное, что мне сейчас требовалось.
Говорить я буду завтра.