– Мне очень жаль, мама. Хорошо хоть у нас нет детей.
Она прикусила губу, стараясь не выдать, что обмерла в Душе. Мамино горе было мне понятно: у двух сыновей жизнь не сложилась, теперь вот у третьего… Мой развод станет крахом ее надежд. И во всем она будет винить только себя.
Не желая быть объектом жалости, я перевел разговор в иное русло и поведал историю с Мистером, несколько приуменьшив, ради маминого спокойствия, опасность, которая мне угрожала. Если мемфисские газеты и сообщали о служившемся, то родители заметки точно не читали.
– С тобой все в порядке? – потрясение спросила мать.
– Естественно. Пуля прошла мимо. Я же здесь.
– Слава Богу! Но я имею в виду твое моральное состояние.
– Я в полном душевном равновесии, никаких истерик. Мне дали пару выходных, вот я и приехал.
– Бедненький. Сначала проблемы с Клер, теперь это.
– Я отлично себя чувствую. Вчера у нас был сильнейший снегопад, самый подходящий момент убраться на время из города.
– А Клер?
– Как и все в Вашингтоне. Живет в госпитале, это, пожалуй, самое спокойное сейчас место.
– Я очень за тебя волнуюсь. В газетах пишут про рост преступности. Вашингтон становится все более опасным.
– Да почти таким же, как Мемфис.
Около низкого заборчика приземлился мяч. Через минуту на гольф-каре подъехала его владелица, тучная дама. Она вылезла из крошечной машины, подошла к мячу, неловко взмахнула клюшкой. Удар оказался слабым.
Мать направилась к дому, чтобы принести чаю и утереть слезы.
* * *
Не знаю, кого из родителей сильнее расстроил мой приезд. Мать мечтала о крепких семейных узах для сыновей и о возне с внуками. Отцу хотелось, чтобы его сыновья как можно быстрее взбирались по служебной лестнице к честно заработанному успеху.
Ближе к вечеру мы с отцом вышли на площадку. Он играл, а я пил пиво и разъезжал по полю на машинке. Гольфу пока предстояло найти в моем лице страстного поклонника.
Две бутылки холодного пива развязали мне язык, а после того как за обедом опять прозвучала грустная повесть о Мистере, я решил, что собрался с силами, дабы выйти на ринг.
– Знаешь, папа, от работы в большой фирме меня начинает тошнить.
Пройдя три лунки, перед четвертой отец присел передохнуть. Я нервничал и, понимая это, раздражался сильнее. В конце концов, речь шла о моей жизни, не о его.
– И что это означает?
– Я устал от того, чем занимаюсь.
– Поздравляю. Значит, ты считаешь, будто рабочий у станка не устает? Ты хоть богатеешь.
Первый раунд по очкам остался за ним, еще немного – отец пошлет меня в нокаут.
– Собираешься искать новое место? – спросил он, посматривая по сторонам в поисках улетевшего мяча.