Поскольку рабочее время он ценил едва ли не дороже, чем я, наш разговор был весьма лаконичным.
– Говорил с отцом, – поведал брат. – Он мне все рассказал.
– Не сомневаюсь.
– Я понимаю твои чувства. Мы все через это прошли.
Работаешь, не жалея сил, получаешь неплохие деньги, помогаешь обездоленным. Вдруг что-то происходит, начинаешь вспоминать годы учебы, особенно первый курс, когда был полон прекрасных идей и горел желанием спасти человечество. Помнишь?
– Помню. Давно это было.
– М-да. Мне пришло на память одно социологическое исследование, я тогда только-только поступил в колледж.
Половина моих сокурсников написала в опросных листах, что стремится отдать жизнь защите интересов неимущих, а по окончании колледжа оказалось, что все как один пошли Делать деньги. Как это произошло? Не знаю.
– Учеба на юриста делает человека жадным.
– Наверное. У нас есть программа, согласно которой сотрудник фирмы может взять нечто вроде академического отпуска на год, чтобы заняться той самой защитой интересов беднейших слоев общества. Через двенадцать месяцев ты как ни в чем не бывало возвращаешься в строй. А в твоей конторе что-нибудь подобное существует?
Старина Уорнер. Стоит мне только обзавестись проблемой, как у него готово решение, чистенькое и красивое. Год – и я рождаюсь заново. Перебесился – и снова в гарантированно светлое будущее.
– Я слышал, то один, то другой уходит на пару лет в соседнюю сферу и потом возвращается. Но только компаньон – не рядовой сотрудник.
– Однако у тебя особые обстоятельства. Одна психологическая травма чего стоит! Еще чуть-чуть, и тебя убили бы лишь за то, что ты работаешь в этой фирме. Попробую поговорить с друзьями, нажать на кое-кого из ваших, а тебе советую потребовать у них передышки. Возьми год, а потом плюхнешься назад в кресло.
– Может, это и сработает, – согласился я, рассчитывая утихомирить брата. Он всегда считал себя генератором идей, личностью, легко заводился и постоянно ввязывался в споры, особенно с родственниками. – Прости, мне пора.
Он торопился. Мы пообещали друг другу все обсудить позже и дали отбой.
Обедал я с Рудольфом и одним из наших клиентов в роскошном ресторане. Это был так называемый деловой обед, означавший не только воздержание от алкоголя, но и возможность включить потраченное на него время в дневную подбивку. У Рудольфа ставка составляла четыреста долларов в час, моя была скромнее: триста. Следовательно, два часа, пошедшие на утоление голода и беседу, обошлись клиенту в тысячу четыреста баксов. Ресторан перешлет в фирму счет за еду, а наши бухгалтеры возложат на плечи клиента и эти расходы.