Как же тогда было здорово! Ударный труд на свежем воздухе поощрялся полноценным, трехразовым питанием и вполне достаточным для восстановления сил отдыхом. Теперь же друзей приковали к семидесятикилограммовому веслу — это в сухом состоянии, потому что, когда весло размокало от воды, оно весило все сто, — и хлесткими ударами бичей заставляли ворочать эту громадину от рассвета до заката. Кормили их какими-то отбросами, поили тухлой водой. А, если вдруг, не дай бог, от переутомления кто-то из рабов-гребцов терял сознание, несчастного быстренько приводили в чувство исключительно пинками. Мрак! Ужас! Беспредел! Вот он — самый настоящий ад на земле!
Как они там выжили, одному богу известно!
Как ни странно, но за веслом труднее всего пришлось именно Лилипуту со Студентом. Не обремененные подкожными отложениями рыцари быстро выбивались из сил и их бедные спины из-за частых побоев скоро превратились в один огромный синяк. Шише же подобные физические нагрузки, удивительным образом, даже как будто пошли на пользу. За три-четыре дня изнурительной гребли он заметно постройнел. Весь его жирок перелился в широченные плечи и мощные, как два бревна, руки. Теперь рядом со Студентом и Лилипутом восседал не исходящий потом жиртрест, а самый настоящий богатырь, пропорциональности сложения которого позавидовал бы сам терминатор.
Шиша стал настолько силен, что уже на четвертый день плавания стал позволять друзьям в течение каждого часа работы пяти-десятиминутные передышки. В эти промежутки времени он полностью забирал под свой контроль неподъемное весло. Подумать страшно, что бы стало с бедолагами-рыцарями, не окажись рядом трактирщика! А Студент еще не хотел брать парня в опасное приключение!..
Шел тринадцатый день плена. Вернее, дневной кошмар уже, наконец, закончился, и пиратский корабль спокойно дрейфовал в ночи.
Лилипут наслаждался прелестями сна — единственной радостью жизни все еще изредка доступной живому скелету по прозвищу Лилипут. Как же ему было жалко всех их троих в целом, и самого себя в частности. Настолько жалко, что он даже рассуждал на эту тему во сне:
«Во что я превратился всего лишь за одну неделю гребли! Ни кожи, ни рожи — одни сухожилия, выступающие кости и почерневшая от побоев спина. Да что толку попусту рвать душу, Студент выглядит еще паршивее. Вон как во сне стонет, сердешный. Заговаривается, бедолага, меня зовет…»
— Лил, Лил, да очнись же ты! Чёрт! Ну и дрыхнуть горазд!
«… Да нет, что-то здесь не так. Уж больно голос у него настойчивый… Не может быть! Нет! Только не это! Не лишайте меня последней радости, ну, пожалуйста! Дайте отдохнуть…»