— Вот уж не ожидала увидеть ничего подобного! — искренне воскликнула Элизабет. — Замечательное, необыкновенное место!
— Да, замечательное, — с улыбкой согласилась Дженни. — Особенно замечательным оно стало, когда нам посчастливилось принимать здесь в высшей степени интересных гостей. Например, год тому назад наш город посетил маркиз де Лафайет. Должна сказать, что от его присутствия многие сердца забились чаще!
— Лафайет! — воскликнула Элизабет. Она уже слышала об этом молодом, но чрезвычайно богатом французском дворянине, который бросил вызов своему королю и отправился в Америку, чтобы помогать колониям в их борьбе за независимость. Его имя было у всех на устах в Лондоне как раз в те дни, когда Элизабет собиралась отплыть в Калькутту. Все были согласны с тем, что трудно найти среди ныне живущих людей более романтическую фигуру, чем этот отважный и независимый молодой маркиз.
— А вы встречали его, Дженни? Правда ли, что он так красив?
— Да, я видела его как-то на обеде, но он вовсе не так уж красив, — в задумчивости отвечала она, стараясь вспомнить, каким ей показался француз. — Но я никогда не встречала человека более очаровательного, чем он. Лафайет начинал как простой капер и очень быстро дослужился до генерал-майора. Вскоре он стал близким другом генерала Вашингтона.
Генерал Вашингтон. Элизабет очень много слышала об этом неутомимом и хитром предводителе американцев. Англичане, особенно те, кто хотел поскорее закончить войну, всячески проклинали его, однако одновременно и глубоко уважали. Несмотря на невообразимые трудности, этот человек смог собрать воедино разрозненную оборванную армию, избежать множества всяческих ловушек, расставленных ему англичанами, и использовать любые преимущества, чтобы победить. Элизабет стала думать о том, на кого может быть похож этот человек и увидит ли она его когда-нибудь.
Внезапно она почувствовала приступ вины. Как можно сидеть здесь так спокойно и восхищаться городом бунтовщиков, обсуждать колониальных героев? Ведь она англичанка, чужеземка, и вокруг нее враги. Нужно оставаться холодной и чуждой к тому, что ее окружает. Но Элизабет не могла. По какой-то странной, непонятной для нее самой причине в тот момент, когда Элизабет вступила на эту таинственную, новую землю, она была совершенно захвачена ею — Элизабет интересовало все, с ней связанное.
«Наверное, я предатель, — мрачно думала она про себя. — Куда подевалась, Господи помилуй, вся моя лояльность? Ведь я же люблю Англию — это мой дом, моя родина».
Она погрузилась в сосредоточенное молчание, которое продолжалось до конца поездки. В то время как Сара непрерывно чему-то радовалась и без умолку о чем-то болтала со своей матерью, Элизабет едва слушала, вся погруженная в столь потрясшие ее размышления.