— Возьмите топор! Мы разломаем эту дверь к чертовой матери!
Некоторое время за дверью слышалась возня, потом посыпались жуткие удары, под которыми дерево трещало и крошилось. Это не могло продолжаться долго. Сердце Элизабет бешено колотилось. Она была в ловушке, попавший в капкан зверек в своей маленькой, ничтожной каюте. Хриплые голоса каперов звучали все громче. Элизабет застыла в ожидании.
— Там должна быть та красотка, которую мы приметили на палубе, — из общей массы выделился один отвратительный голос. — Ломайте скорей! Я думал о ней всю ночь!
При этих словах что-то оборвалось у нее внутри. Но ужас мгновенно улетучился, возникла злость — горячее, взрывоопасное бешенство, которое разогрело ей кровь, охватило тело с головы до ног и вызвало что-то вроде приступа мгновенной лихорадки.
«Очень хорошо, — с ненавистью думала она. — Если они хотят меня, они, разумеется, меня получат. Но я постараюсь, чтобы им это дорого стоило!»
Элизабет начала шарить вокруг глазами в поисках хоть какого-нибудь оружия и вдруг увидела перекрещенные над кроватью шпаги. С радостью выхватила она из ножен длинный блестящий клинок. В то же мгновение дверь поддалась под ударами, и в каюту ввалилась толпа шумных, торжествующих людей. Элизабет встретила их со шпагой в руке.
Каперы заполнили ее каюту и принялись бесцеремонно и жадно разглядывать все вокруг. Это была пестрая разношерстная компания, одетая в грязную, заляпанную кровью одежду. Все они были веселыми, чернобородыми, от них разило порохом и потом. Однако Элизабет едва замечала их присутствие. Ее взгляд был прикован к человеку, вошедшему после других и стоящему теперь в дверях в величественной позе. Это был высокий, могучего телосложения человек, одетый в черные атласные штаны и белую рубашку с гофрированными рукавами. Рубашка насквозь пропиталась потом, липла к телу, под ней явственно вырисовывалась мощная мускулатура. Вся его фигура, несмотря на рост и силу, казалась изящной, а руки с длинными тонкими пальцами — аристократическими. У него были черные волосы, кожа имела бронзовый оттенок, но внимание Элизабет привлекло не это. Глаза — вот что было наиболее выразительным в этом человеке. Серые глаза под черными бровями внимательно изучали ее фигуру, начиная с растрепанных волос, отливающих в слабом мерцании свечи розовато-голубым цветом, и кончая голубым муслиновым платьем, едва запахнутым на полной груди. В этих глазах промелькнуло выражение удивления и даже восхищения. Элизабет вспыхнула под этим взглядом и еще крепче сжала в руке свое оружие.