От всей этой обстановки — аромата еды и пряного вина, стоявшего в воздухе, звучания гитары и пламени свечей, танцевавшего в полумраке, — девушка почувствовала, что впадает в состояние чарующего дремотного довольства. А Техас Джим Логан не сводил с нее темных блестящих глаз и был так близко, что, стоило ей протянуть руку, она коснулась бы его загорелой щеки.
Она не сделала этого, но ей стоило усилия не снять с него шляпу и не заглянуть прямо в это худое, красивое лицо, чтобы увидеть блеск каштановых волос и понять до конца выражение его умных и проницательных глаз. Злость, которая была в ней поначалу, куда-то пропала. Было ли причиной этого вино, или музыка, или интимное, дружеское молчание, так или иначе, она расслабилась и чувствовала себя покойно и умиротворенно с этим высоким, таинственным незнакомцем, которого, по существу, совсем не знала.
— Расскажи мне об индейском одеяле. — Отодвинув пустую тарелку, он наконец нарушил молчание и, накрыв ее ладонь своей рукой, поинтересовался: — Почему ты так отреагировала, увидев его в магазине? Я боялся, что ты упадешь в обморок.
Когда он коснулся ее руки, пульс девушки, пришедший было в норму под влиянием расслабленности в теплой, сонной атмосфере и от обильного ужина, резко участился. Она отпила глоток вина и повернулась к нему.
— Я не очень уверена. — Что-то в выражении его лица побудило ее к откровенности. — Я вспомнила о чем-то или скорее о ком-то. Передо мной возник образ индианки, которая держала такое же одеяло. На миг я узнала ее. Я вспомнила! Кажется, ее звали Женщина-антилопа. Но теперь… — И она удрученно покачала головой. — Теперь я все забыла. Я просто не знаю, кто она такая и почему я так отреагировала на одеяло.
— А ты знала многих индейцев, любимая?
Она закусила губу, вспомнив, что он даже не знает о том, что ее захватили шайены и что она потеряла память. Он вообще ничего не знает о ней.
— Я… была захвачена индейцами-шайенами, — тихо вымолвила девушка. — Фрэнк и Вилли Джо спасли меня — они и их приятели-охотники на бизонов. Я… я сама же ничего об этом не помню.
— Интересно, почему? — Тон его был самым обыденным. — Думаю, если бы шайены захватили меня, я помнил бы каждую подробность.
Брайони перевела дыхание и вдруг решилась рассказать ему все-все. Сейчас в нем было что-то такое, от чего у нее исчезли последние остатки страха. Он был так добр, так заботлив, снабдив ее одеждой и угостив такой обильной и роскошной едой. В выражении его лица сейчас не было ни насмешки, ни безразличия. Оно было доброжелательным и озабоченным, и это разрывало ее сердце. Она ощутила, что, сама не замечая того, сжала его руку под влиянием импульса, который не могла заглушить.