В дальнем свете фар я увидел следующий перекресток, наугад свернул направо, и дорогу мне преградила черная молния: передо мной возник борт седана. По капоту моего автомобиля скользнули первые пули. Дождь был мне на руку. На ближайшем пересечении улиц я задним ходом свернул налево – седан как раз проскочил перед моим носом, – потом ринулся прямо вперед, на дорогу, идущую под уклон. Я несся, сбрасывая скорость по мере того, как все дальше углублялся в лабиринт кривых улочек, черных корпусов и мертвых поездов. На сей раз я попал в неосвещенную складскую зону. Выключил фары, съехал с дороги и некоторое время трясся по железнодорожной насыпи. Осторожно проехал между вагонами, подскакивая и скользя, пока наконец не остановился у рельсов. Бросил машину и ушел. В трех сотнях метров от меня возвышался заброшенный склад, почти невидимый во тьме. Бесшумно, как рысь, я прокрался в здание.
Стекла были разбиты, стены разворочены, там и сям торчали выдранные провода: здесь уже давно не ступала нога человека. Весь пол шевелился и ворковал, он представлял собой живой ковер из перьев с пятнами помета. Тысячи голубей облюбовали этот склад и поселились здесь. Я осторожно двинулся вперед. Ночь словно взорвалась: это мириады пернатых существ оглушительно захлопали крыльями. Птицы улетели и унесли с собой едкий запах. Я проскользнул в коридор. Сырой воздух был насыщен парами бензина и машинного масла. Мои глаза уже привыкли к темноте. Справа виднелась череда контор с разбитыми вдребезги стеклами. Пол был сплошь усеян осколками. Я прошел насквозь анфиладу комнат, перешагивая через сломанные стулья, опрокинутые шкафы, останки телефонных аппаратов. Наконец я увидел лестницу.
Я поднялся по ступеням под белесым от птичьего помета сводом. Мне показалось, будто я проник в задний проход гигантского голубя. На втором этаже моим глазам предстало помещение необъятных размеров. Четыреста квадратных метров, совершенно пустые и открытые всем ветрам. Только длинный ряд прямоугольных опорных столбов, расположенных через равные промежутки, разрезал пространство надвое. Здесь на полу тоже валялось множество осколков стекла, блестевших в ночной тьме. Я прислушался. Ни звука, ни дуновения. Я медленно пересек зал и добрался до железной двери, запертой на тяжелую железную цепь. Выбраться отсюда не представлялось возможным, но вряд ли кто-нибудь стал бы меня здесь искать. Я решил дождаться рассвета. Разгреб осколки за последним столбом и лег. Я чувствовал, что мое тело совершенно разбито, но страха больше не испытывал. Так я и остался там, свернулся калачиком и вскоре уснул.