Потом он описал работы профессора Джонса: англичанину удалось локализовать нейронную цепь боли, и теперь врачи могут ограничить порог страдания.
Он произнес эти слова перед комитетом, состоящим из генералов и военных психиатров.
Следующим пунктом его программы стало упоминание других исследований – о шизофрении, памяти и воображении...
Он блистал красноречием, размахивал руками, приводил статистику, цитировал научные статьи, стараясь внушить этим людям, что им предоставляется уникальная возможность: отныне, благодаря созданию картографии мозга, можно наблюдать, контролировать, "лепить" человеческое сознание!
Месяц спустя Эрика снова вызвали и сообщили, что его проект будет профинансирован, но при одном условии: он должен перебраться в Институт Анри-Бекереля, военный госпиталь в Орсэ. Кроме того, ему придется сотрудничать с армейскими коллегами, соблюдая полную открытость.
Акерманн расхохотался: он будет работать на Министерство обороны! Он – дитя контркультуры 70-х, чокнутый психиатр, пожирающий амфетамины... Эрик убедил себя, что сумеет перехитрить своих заказчиков, что не они будут им манипулировать, а он ими.
Как же сильно он ошибся...
В комнате снова зазвонил телефон.
Эрик и не подумал снять трубку. Он раздвинул шторы и встал у окна. Часовые были на месте.
Авеню Трюден переливалась нежно-коричневыми цветами: сухая глина, старое золото, ржавчина. Глядя на эту улицу, Акерманн почему-то всегда думал о китайском или тибетском храме: их облупившиеся желто-рыжие стены всегда кажутся европейцам окном в другую реальность.
Было четыре часа дня, и солнце стояло высоко в небе.
Внезапно Эрик решил не ждать ночи.
Он должен бежать – немедленно.
Пройдя через гостиную, Акерманн схватил дорожную сумку и открыл дверь.
Все началось со страха.
Им все и закончится.
Он спустился на парковку по запасной лестнице. Остановился на пороге, вгляделся в темноту: никого.
Пройдя через стоянку, отпер черную, скрытую за колонной дверь, по коридору добрался до станции метро "Анвер" и только тогда позволил себе оглянуться: его никто не преследовал.
В вестибюле толпа на мгновение заставила его запаниковать, но он успокоил себя: пассажиры облегчат ему бегство. Он энергично протолкался через толпу, не выпуская из поля зрения следующую дверь по другую сторону выложенного плиткой пространства.
У фотокабины сделал вид, будто ждет у окошечка свои снимки, а потом незаметно нырнул за нее. Немного поколебавшись, он извлек отмычку, быстро открыл дверь с надписью "ДЛЯ ПЕРСОНАЛА" и проскользнул внутрь.
Эрик вздохнул с облегчением, оставшись в одиночестве. В коридоре чем-то сильно пахло – запах был едкий, сильный и почти узнаваемый – но именно "почти". Акерманн направился в узкий проход, то и дело спотыкаясь о заплесневелые коробки, брошенные кабели и металлические контейнеры. Свет он не зажигал и не давал себе труда запирать за собой многочисленные железные двери, ему казалось, что они и без того встают за его спиной, как верные стражи.