Мужчины, окружавшие нас, такие же ошеломленные, как и я, задвигались и потянулись за оружием. Один из них, высокий, оказался быстрее других. Он выхватил копье из руки своего замершего на месте товарища и шагнул на поляну.
Дугал Маккензи. Он шел почти небрежно, копье держал низко, двумя руками, словно собирался копать землю лопатой. Он смотрел только на зверя и что-то тихонько говорил ему, бормотал по-гаэльски, словно пытался выманить из-под дерева.
Первая атака была неожиданной, как взрыв. Зверь рванул с места и пронесся мимо Дугала так близко, что неяркий охотничий килт взлетел, подхваченный ветром. Вепрь тут же развернулся и ринулся назад — размытое пятно мускульной ярости. Дугал, как тореадор, отступил в сторону, ударив зверя копьем. Назад, вперед, и снова, и снова… Это походило на танец: оба противника сильные, но настолько проворные, что казалось, они плывут над землей.
Все вместе заняло минуту, не больше, хотя мне показалось, что прошла вечность. Все закончилось, когда Дугал, увернувшись от разящих клыков, поднял короткое, прочное копье и всадил его между лопаток зверя. Маленькие свиные глазки дико завращались, раздвоенные копытца глубже погрузились в грязь, вепрь зашатался. Раздался пронзительный визг, поднимаясь до нечеловеческой высоты, и тяжелая туша рухнула на бок; торчавший в боку кинжал глубже вонзился в косматую плоть. Изящные копытца взрыли землю, в воздух полетели комья влажной земли.
Визг резко оборвался. На мгновенье повисла тишина, потом раздалось поросячье хрюканье, и зверь замолк навсегда.
Дугал не стал дожидаться смерти животного. Он обошел кругом дергающуюся тушу и подошел к раненому человеку, опустился на колени и обнял его за плечи, отодвинув того, кто держал несчастного раньше. Его высокие скулы были залиты кровью, кровавые капли подсыхали и на волосах.
— Ну же, ну, Джорди, — заговорил он неожиданно нежным голосом. — Все, все. Я достал его, друг. Все в порядке.
— Дугал? Это ты, приятель? — Раненый повернул голову к Дугалу, силясь открыть глаза.
Я лихорадочно проверяла пульс раненого, но невольно прислушивалась и поражалась. Дугал свирепый, Дугал беспощадный разговаривал таким тихим голосом, повторяя ласковые слова, обнимая раненого, приглаживая его взъерошенные волосы.
Я села на пятки и потянулась к стопке повязок. Из глубокой раны длиной не меньше восьми дюймов от паха вниз по бедру, хлестала кровь, но не толчками, что значило — бедренная артерия не задета, и у меня есть шансы остановить кровотечение.
Чего я не могла остановить — это кровь, струящуюся из живота мужчины, где клыки разодрали кожу, мышцы и внутренности. Крупные сосуды не задеты, но кишки проколоты, я это хорошо видела в рваной ране. Такие брюшные раны часто бывали фатальными, даже при наличии современной операционной, нитей для сшивания и пенициллина. Содержимое поврежденного кишечника, вытекая в полость тела, заражало все вокруг и приводило к смертельной инфекции. А уж здесь, где для лечения был только чеснок да тысячелистник…